сейчас мы вам укольчик сделаем, а завтра вместе поедем на встречу с министром и отыщем Володю.
Я встаю, обнимаю ее за плечи и поправляю платок. Вбегают Вадим и женщина в белом халате. Она делает укол Зинаиде, я в это время еще раз проговариваю историю с ее присутствием у метро, затем врач и Вадим берут ее аккуратно под руки и выводят из кабинета.
Я сажусь в кресло и вытираю салфеткой лоб. В этот раз я по-настоящему вспотел. Возвращается Вадим. Он стоит на пороге кабинета, смотрит на меня и кивает. Я киваю в ответ. Вадим снова уходит. Оставшись один, я изнутри закрываю кабинет на ключ, снимаю трубки со всех аппаратов, выключаю мобильник, сажусь за стол, кладу голову на скрещенные руки и смотрю перед собой. Трудно сказать, сколько времени я провожу в этом безмолвии. Мне по-настоящему страшно от того, что мы сделали.
В четыре часа я вальяжно вышагиваю по Лубянке и гляжу по сторонам. Людей на улице мало, вероятно, в связи с сегодняшним происшествием все решили попрятаться по офисам и квартирам. Все вокруг выглядит как-то взъерошенно. Даже машины, стоящие в пробке, похожи на взъерошенных котов, которых кто-то дразнил или пугал. Вероятно, они смотрятся так из-за солнца, которое светит сквозь тучи как-то полосами. Проходя мимо кафе «Щит и Меч», я разглядываю висящую на манекенах в витринах форму работников органов госбезопасности разных лет. Между фигурами кто-то повесил фото Боно и его группы. Я останавливаюсь и разглядываю плакат за витринным стеклом этого кафе. Довольно странно видеть здесь изображения рокеров с мировой славой, да еще и поддерживающих Amnesty International. Может быть, владелец кафе таким образом показывает свою диссидентскую сущность? Но, приглядевшись, я врубаюсь, что никакие это не «Ю-2» во главе с Боно. На плакате – Патрушев и офицеры ФСБ, стилизованные под группу «Ю-2», стоят с гитарами на крыше ГУМа и смотрят на колонну олигархов, идущую под конвоем по Тверской улице. Сзади них горят здоровенные неоновые буквы:
Поселок Мирный: WHERE THE STREETS REALLY HAVE NO NAME![1]
Я оторопел. Такое впечатление, что одно изображение вылезло из-под оболочки другого, будто змея, скинувшая старую шкуру, сменив расцветку, а заодно и основную идею. Я посмотрел на картинку еще несколько минут и отправился дальше к Чистым прудам.
До самого «Шатра» я следую в раздумье, курю одну сигару за другой и думаю о том, какие бывают таланты в России. Как креативно, а главное, как правдиво все у них выходит. Может быть, потому, что в таких людях по-настоящему все прекрасно: и холодная голова, и чистые руки, и горячее сердце? А может быть, кто-то, хорошо разбирающийся в современном искусстве, просто провел с ними пару-тройку базовых занятий?
Я захожу в «Шатер» и вижу сидящих за столом Сашку и Никитоса. Они радостно машут мне руками, а Сашка показывает пальцем на стоящую на столе бутылку водки.
– Привет, – я обнимаюсь поочередно с каждым, – как дела?
– Да вроде как хорошо, – улыбается Никита, – а у тебя?
– Да так… местами, но в целом хорошо.
– А у меня плохо, – судя по красноватым глазкам, Епифанов