разглядеть его, увидеть до синевы чисто выбритое лицо, коричневые, чуть-чуть навыкате глаза, правильной формы нос с тонкими, хищными ноздрями, которые слегка подрагивали. Плотно сжатые губы имели чуть фиолетовый оттенок. И он не показался больше ребенком. И голос был далеко не детским. Напротив, перед ним сидел достаточно взрослый молодой человек лет двадцати пяти.
– Ну что, дядя? – снова повторил парень. – Что ж ты меня так подвел? На самом деле ты пенсионер?
Василий Петрович провел руками по карманам: они оказались пустыми.
– Посмотри в паспорт, – прошамкал пленник. – Если грамотный, прочтешь.
Опять удар отбросил Василия Петровича, он ударился головой о машину, упал на землю, растянувшись. Вокруг одобрительно зашумела толпа.
– Ты что, баран, Иванушка-дурачок, еще не понял, где находишься? – зловеще прозвенел голос Исы.
Хватило сил подняться, прислониться к машине, взглянуть открыто в глаза парня.
– Вот уж никогда не подумал бы, что гордые и сильные сыны гор способны глумиться над беззащитным человеком.
Увернуться от удара не успел и снова оказался лежащим на земле. Потом били ногами, били остервенело, с придыханием, с хаканием. Он уже не уворачивался, не защищался, сил хватило лишь прижать ладони к лицу, подтянуть ноги, скорчиться.
Очнулся, пришел в себя от воды, что плеснули в лицо. Еще какое-то мгновение лежал, потом все же сделал попытку подняться, встать на ноги или хотя бы сесть. Почему-то в мозгу засела, занозой застряла одна единственная мысль: умереть стоя, лицом к смерти. Он где-то читал это в какой-то патриотической литературе. Тогда не понимал героя той книги, считая излишней бравадой, позерством. А вот сейчас понял, нутром почувствовал необходимость встать на ноги, встретить смерть лицом к лицу. Считал, что ему, человеку здравомыслящему, уважающему себя как личность, нужно поступить именно так: встать глаза в глаза со смертью, со своими убийцами. Он повержен, повержен физически, но не покорен. Душу его сломать не удастся. О том, что его сейчас убьют, он уже не сомневался. За свои неполные пятьдесят лет жизни он видел всякое, немного разбирался в людях. Этих, который глумились над ним, он уже людьми не считал, сравнивая их с душманами, со зверями. Нет, зверей он тоже немного знал, знал, что зверь никогда не нападет на жертву просто так. А вот эти люди нападали, били его, и возможно, сейчас убьют.
Он знал, что есть категория людей, что звереют при виде крови. Есть другие, что упиваются своей силой, вседозволенность вскружает им голову, они тоже сходят с ума в издевательствах над себе подобными. К какой категории относятся эти особи в человеческом обличии, что терзают его тело? Он не знал.
Вспомнился вдруг Робинзон Крузо, сцена с поеданием человека людоедами. Скажи или услышь, что вот сейчас эта толпа людей понесет на вертеле его, Василия Петровича Назарова, капитана в отставке, да и вообще просто современного человека, на костер, чтобы зажарить и съесть, он бы уже не удивился, настолько разуверился в человеческих началах толпы бородатых