сейчас, незамедлительно, дом провалится в леденящую хуммерову бездну, Эгин бегло осмотрел гостевой зал полностью и убедился, что в нем не осталось никого живого. Если не считать окровавленного и, к удивлению Эгина, все еще сипящего нечто совершенно нечленораздельное Круста Гутулана.
В его пробитом горле едва слышно клокотала кровь. «Живучий, однако», – не без цинизма отметил Эгин. Но сейчас ему было не до жалости.
– Ты меня слышишь?! – гаркнул Эгин без всяких церемоний прямо в ухо Крусту.
Он не ожидал ответа. И все-таки получил его. Круст перестал сипеть. Ореховые яблоки его глаз скосились в сторону аррума. Губы Круста разошлись.
– Багидовы твари… теперь ясно, что у них на кладбище ни одной свежей могилы… не нужны им могилы… – с усилием сказал Круст и закрыл глаза.
«Содержательные разговоры у них здесь на Медовом Берегу», – подумал Эгин и поднялся в полный рост.
Он едва успел сообразить, что на столе, съехавшем по наклонившемуся полу до стены, не хватает Сорго, которому приличествовало бы до сих пор находиться в полном бесчувствии после умиротворяющего удара его меча, как снова из-под земли раздался протяжный хряскающий звук и история повторилась.
Дом просел еще глубже.
Эгину досталось по голове стремительно налетевшим сверху потолком.
Повстречавшись наконец с убегающим полом, Эгин рывком обернулся к окну и с ужасом увидел, что никакого окна, собственно, не осталось.
Теперь окно стало дверью в подземный мир. И этот мир в виде фиолетовых пятен на коже выползка проплывал мимо. Только сейчас, находясь на расстоянии десяти локтей от твари, Эгин разглядел множество не то бугорков, не то отростков на глянцевитой лоснящейся коже – небольших, размером с навершие на рукояти меча, но удивительно подвижных, подрагивающих, живущих своей собственной загадочной жизнью.
Любой эрм-саванн Свода понимает, что если смертельная опасность собирается пройти мимо, оставив тебя без внимания, значит, не нужно ей в этом мешать – пусть идет мимо.
Понимал это и Эгин. Но уж слишком велик был искус узнать, как этой твари (в дружелюбие которой верилось все меньше и меньше) понравится вкус стали. Уязвима ли она, например, для его «облачного» клинка?
Эгин занес меч над головой в «стойке скорпиона» и очень осторожно, подозревая за тварью чуткий слух, крадучись мелкими шажками, приблизился к оконному проему.
В облаках на клинке Эгина с треском мелькнула молния и меч требовательно вздрогнул. Такого он за своим оружием раньше не замечал. Но это тем более означало, что медлить нечего.
Быстрее аррума бьет только пар-арценц. Быстрее пар-арценца – только гнорр. Быстрее гнорра – только шардевкатран, что в переводе с наречия Аюта означает «порождающий девкатру».
Клинок Эгина был быстр. Но кожа шардевкатрана оказалась быстрее!
Эгин пребывал вне Раздавленного Времени и не видел, как навстречу его клинку рванулись несколько недлинных, но чудовищно подвижных и хлестких жгутов, развившихся