помер. Приезжали какие-то высокие чины из самого корпуса, все вокруг япошки ходили и языками щелкали, а потом командир корпуса Макарыча к себе вызвал, пять рублей ему пожаловал и ведро водки. Правда это или нет, уже никто не знает, но эта история всегда имела большой успех, особенно у пополнения. Макарыч же на все вопросы только молча улыбался, порождая тем самым все больше и больше различных версий этого эпизода. В последней, которую слышал Владимир, Макарыч на вертеле жарил теленка, а японцев был целый взвод с саблями и винтовками.
Макарыча они застали на прежнем месте, там, где окоп шел по небольшому пригорочку. Он стоял пригнувшись и при помощи бинокля рассматривал что-то в немецких позициях, делая пометки на листке школьной тетради. Увидев Владимира, он попытался было выпрямиться, но Владимир быстро махнул ему рукой, предупреждая это желание.
– Здравие желаю, ваше благородие, – басом прошептал подпоручик Владимиру, одновременно рассматривая Александра, словно пытаясь угадать, что за человек стоит сейчас перед ним. Как всякий большой и уверенный в себе человек, Макарыч излучал то добро, которого так не хватает мелким и завистливым людям. Макарыч не любил, когда его называли по имени-отчеству. В этом он видел некий формализм. Все, кто его знал, звали его просто Макарычем.
– Здравствуй, Макарыч, – ответил Владимир, – какие вести с той стороны?
– Мои бездельники, – так Макарыч ласково называл своих разведчиков, – засекли две новые пулеметные точки. Одна левее поваленной сосны, а вторая метров двадцать левее валуна.
Владимир хорошо знал эти ориентиры, так что представить, где находятся эти новые источники смерти, ему не представило труда.
– Старые точки восстановили?
– Не все. Хорошенько мы их повзрывали прошлый раз, – ответил Макарыч с нескрываемым удовольствием, – те, что восстановили, жиденькие совсем. Похоже, с лесом у них проблема. Еле-еле землей прикрыли, как карточные домики. Дунешь – развалятся.
«Вот только было бы чем дунуть», – подумал про себя Владимир, а вслух сказал:
– Ну давай на карте отметим. – Они присели на дно окопа и принялись наносить на карту новое расположение огневых точек немцев.
Александр вытащил свой бинокль с немецкой цейсовской оптикой, подаренный ему отцом по случаю окончания училища, и принялся рассматривать немецкие окопы и поле перед ними. Он уже и раньше видел кровавые поля битв, проезжая мимо них в штабном обозе, но здесь он вдруг заметил то, что прежде казалось нереально далеким, давно свершившимся. Он увидел остановившееся время. Как будто оно замерло над этим чернеющим впереди полем, сотни раз перепаханным вдоль и поперек не плугом крестьянина, а снарядами и минами, своими и чужими. Конечно, часы тикали, стрелки медленно и неторопливо совершали свой очередной круг, но само время здесь умерло, превратившись в тягучую кашу. Наверное, так и выглядит царство самого Аида, казалось, земля сейчас разверзнется