по фужерам и произнёс. – Давай, Коля, за всё хорошее! И не держи на меня зла, если когда и орал, я же начальство!
После этого он улыбнулся и выпил, Николай последовал за ним.
– Ты где будешь обитать-то? – спросил генерал через минуту. – Может, когда и в гости загляну!
Как раз по пути! – произнёс Николай, улыбнувшись. – Прямо в центре Ногинска, так что милости просим!
– Ну и когда планируешь ехать? – снова спросил генерал. – Дела-то все сдал?
– Да вроде все! – ответил Николай и продолжил. – Завтра с утра завезу в прокуратуру последнее и всё! Здесь я уже всё сдал, и оружие, и удостоверение, короче всё, штатский!
– Во! А как ты поедешь домой? Ты же выпил! – воскликнул генерал. – Ладно! Я сейчас скажу своему водителю, и он подбросит тебя домой, а свою завтра заберёшь!
Потом он встал и вышел из-за стола. Подойдя к Николаю, обнял его и, проводив до дверей, произнёс вдогонку. – Счастливо!
– Спасибо! – ответил Николай и, забрав папку с документами в своём, но уже чужом кабинете и, сдав ключи дежурному, который тоже пожелал ему всего хорошего, вышел во двор, где его уже поджидал автомобиль генерала.
Домой Николай приехал около десяти вечера. В квартире уже ничего не было, всё, вместе с семьёй, перекочевало в Ногинск. Завтра утром должны были появиться и новые хозяева его квартиры.
За день Николай вымотался, попив чая без ничего, он завалился на старом диване и сразу же отрубился.
Поднялся рано утром, и пока появились покупатели, он успел позавтракать.
В прокуратуру Николай попал около десяти утра и, пробыв там минут сорок, сдавая свои дела, а вернее дело, он вышел на улицу. Раздвинув руки, потягиваясь, глубоко вздохнул и выдохнул воздух. Вообще-то Николай уже не имел права заниматься этими делами с передачей дела в прокуратуру, но его зам уехал в командировку по работе, а ждать было некогда, вот следователь сам и попросил его завести к нему это дело.
Больше Николай не хотел задерживаться в Нижнем. Заехав в своё управление, он забрал свою "девятку" и, не спеша, покатил в сторону Москвы.
Связываться по телефону он тоже не захотел, чтобы кто-то, ненароком, не попросил его о чём-нибудь. Он просто хотел уехать отсюда побыстрее, чтобы, приехав на новое место, начать свою новую жизнь, о которой мог только догадываться. На его душе было двоякое состояние, с одной стороны вроде радостно, что вырвался из беспросветного Ада повседневной, рутинной работы, а с другой стороны сердце сжимала тоска по этой самой рутинной работе, с которой он намертво сросся. И вот теперь он уезжал из города, в котором оставались его душа и сердце, с надеждой на то, что они к нему вернутся.
Как по настроению, выехав за город, заморосил дождик. Именно дождик, нудный, противный и промозглый. Время шло к осени, заканчивался август, дни становились короче, а ночи длиннее. О своей будущей работе Николай не думал, он просто прыгнул в бурный поток жизни, и его понесло по камням и ухабам. Он не сопротивлялся. Он знал, что этот поток