крыша, это верно, но ведь за десять лет, прошедших с тех пор, у него бывали периоды просветления сознания. Может, никто и не принял бы папины слова всерьез, если бы он сказал, что его жена пропала без вести. А если бы к нему все-таки прислушались?
Тогда, вероятно, появился бы повод открыть дело об исчезновении человека. И мне не пришлось бы теперь по крохам собирать обрывки сведений, чтобы заставить копов расследовать происшествие десятилетней давности, о котором они вообще не знали.
Вдруг выражение папиного лица меняется. Раздражение и недовольство пропадают, как пена набежавшей на песок океанской волны. Глаза его загораются. Они такого же цвета, как у меня, – до того зеленые, что люди чувствуют себя неуютно под их взглядом.
– Элис? Ты знаешь, как это сделать? – спрашивает он и поднимает вверх руку с пучком шнурков.
– Я не Элис.
Отец смущенно качает головой.
Кусая губы, я распутываю нити и плету из них браслет – простая последовательность узлов, с которой знаком любой, кто бывал в летнем лагере. Папины руки тем временем порхают над моими, как колибри. Закончив работу, я отстегиваю булавку, которой браслет прицеплен к брюкам, и привязываю его на запястье отца – яркая фенечка.
Папа любуется ею и, улыбаясь мне, говорит:
– Ты всегда отлично справлялась с такими вещами.
И тут я понимаю, почему отец не заявил об исчезновении матери. Может быть, от него она никуда не делась. Он всегда может найти ее в моем лице и голосе, когда я рядом.
Вот бы и мне так.
Вернувшись домой, я застаю бабулю у телевизора, она смотрит какую-то викторину. Отвечает на вопросы раньше участников и дает ведущей советы по поводу одежды.
– Купи себе нормальный ремень, а то ты похожа на бродяжку, – говорит бабушка и тут замечает в дверях меня. – Ну что, Дженна, как прошел день?
На секунду я теряюсь, но потом вспоминаю, что утром сказала ей, что якобы иду сидеть с ребенком.
– Всё в порядке, – вру я.
– В холодильнике фаршированные моллюски. Если хочешь, разогрей себе ужин. – Бабуля вновь поворачивается к экрану, и тут же раздается ее возмущенный крик: – Ну что за тупая овца, как можно не знать таких элементарных вещей!
Пользуясь тем, что бабушка отвлеклась, я быстро поднимаюсь наверх. Герти следует за мной. Она сооружает на моей кровати гнездо из подушек и устраивается внутри поудобнее.
Я не знаю, что делать. У меня есть информация, с которой некуда идти.
Запустив руку в карман, я вынимаю оттуда пачку банкнот, которые брала сегодня с собой, и, послюнив палец, отделяю одну. Затем на автопилоте начинаю складывать слоника, но сбиваюсь и в конце концов, скомкав купюру, бросаю ее на пол. Перед глазами стоят отцовские руки, нервно вяжущие узлы из разноцветных шнурков.
У одного из детективов, которые занимались расследованием убийства в слоновьем заповеднике, развилось старческое слабоумие, а другой и вовсе умер. Полный тупик. Но может быть, все-таки можно что-то сделать? Нужно только, чтобы копы, сейчас работающие в участке,