будто воровка, потихоньку от Софьи, через Машу. А если та расскажет? Нехорошо.
Маша сдержала обещание и фотографии принесла. Всего две, больше она не спасла. Но и этих было достаточно. Одна совсем выцветшая, размытая: компания на берегу речки, расстеленное полотенце в полоску, разбросанная колода карт, бутылки с пивом. И несколько юношей вкруг. Среди них Саша Добрынин, Алин отец. Смотрит в камеру и усмехается. «Красивый, – подумала Аля. – Мокрый, взъерошенный, а все равно ничего. Большие глаза, хорошие волосы. Красивый, широкий подбородок с ямочкой – как у любимого актера Жана Маре. Руки красивые, крупные. Да, симпатичный, и даже очень. Маму можно понять. Но взгляд – странный взгляд, в никуда. И глаза отрешенные, пустые. Безжалостные глаза, жестокие».
Аля вглядывалась и никаких своих черт не находила. Хотя нет, что-то есть. Кажется, брови, разрез глаз. Но больше она похожа на маму. Та была миловидной. Тихая среднерусская красота, как однажды сказала Софья. На первый взгляд ничего примечательного, а приглядишься – и хочется смотреть и смотреть. Как свежей воды напиться.
На языке вертелся вопрос к Софье: а что же ты не смотрела?
Но ничего не сказала, трусиха.
Но, если по правде, Але было не на что жаловаться. В школе все складывалось, преподаватели были доброжелательны, девочки к ней не приставали и даже опасливо сторонились, а потом и вовсе потеряли к ней интерес – молчаливая, вещь в себе, ничего интересного. Да и ей был никто не нужен – у нее была Оля. Правда, все время точила мысль: а не бросит ли она ее, не откажется ли от нее, такой серой, скучной, неинтересной? Яркая, смелая, отчаянная и нахальная Оля – зачем ей такая, как Аля? Может, только потому, что им по дороге, они соседи?
Но однажды Аля поняла, что и у Оли нет близкой подруги – выходит, они просто нашли друг друга.
Оля частенько зазывала ее в гости. Кажется, по родителям она не очень скучала, всем была очень довольна. Или притворялась? К домработнице Даше она относилась с нескрываемым пренебрежением – что с нее взять, с деревенской дуры? Тупая как пробка.
Квартира Олиных родителей была странной – множество красивых и явно дорогих вещей, но все как-то в кучу, по углам. Словно люди готовятся к переезду. Склад, а не квартира. Например, посреди гостиной стояла огромная нераспакованная коробка. Оля небрежно сказала, что в ней сервиз, Катя притащила из Англии. Волокла как ишак, а разобрать времени так и не нашлось, не доходят руки. Возвращаясь из очередной командировки, мать отлеживается, отдыхает.
– Так и стоит заморская красота уже два года, ты представляешь? – и Оля недовольно кривилась.
На диване лежал пыльный сверток.
– Что? Да занавески! – отмахнулась Оля. – Приперли из Италии, а пошить и повесить времени нет! Ну ты представляешь? – Она презрительно хмыкала. – Мещане! Все тащат, тащат, прут отовсюду, а толку! Катя все приговаривает: «Вот когда уйду на пенсию…»
Ты представляешь? На пенсию! Через сто лет! А пока это все будет лежать и потихоньку гнить! И Валера такой же – прет