в Пуэрто Мальдонадо на подкрепление товарищам. Будем брать аэропорт. Ты, Сильвия, распорядись оружием, за ним придут Даниель и Диего. Хури, ты…
– Хури останется со мной, – сказала Сильвия. – Кто-то должен охранять штаб… И меня тоже.
Похватав оружие, они исчезли в ночи, оставив после себя запах стойких революционариев. Проветривать помещение было бесполезно – через разбитое окно ядовито тянуло гарью от догорающего полицейского пикапа.
– Порядочные люди ночью спят, а не устраивают революции, – я сбросил с себя камуфляж, снял берет.
– Я уже две ночи не спала…
– Кошмар! Мне это будет сниться: кровь, грязь, отрубленные руки Че!.. Тоже нашла компанию!
– А солидарность трудящихся для тебя ничего не значит?
– Ну, извини, не знал, что ты трудящаяся… Пойдем отсюда – здесь воняет, сейчас я тебе все объясню. – Я провел ее в складскую комнату, сели на диван. Мне казалось, я легко исправлю ее путаную и наивную картинку мира, элементарно разложу по полочкам – и все в ее буйной головке перевернется и встанет на место. – Предназначение женщины: любить, рожать, воспитывать детей, вести хозяйство… И у тебя все для этого есть, ты такая…
– Какая?.. Думаешь, у нас получится?
«У нас». Надо было отдавать себе отчет, что Сильвия приняла мое предложение, которого я, в сущности, не делал. Пока что я в своих помыслах не возвышался настолько, чтобы решиться взять ответственность за ее судьбу – у меня самого в моей жизни было еще много неопределенного, с чем следовало разобраться. Мое красноречие куда-то исчезло, я вдруг стал заикаться и позорно краснеть, благо было темно. Вся моя наработанная за годы учебы и странствий философия представилась грубым набором штампов, ничего не стоящим фанфаронством, пасующим перед природным обаянием и величием женщины.
– Что-то мне тесно, джинсы, наверно, малы, – она дотронулась пальчиком до молнии – в образовавшуюся брешь хлынуло тело. Джинсы сошли с нее сами, как дрессированные, вместе с ботинками. Мягкая упругая желанная волна обрушилась на меня. Никогда ни к какой женщине меня не тянуло с такой силой. Весь мир исчез, провалился в тартарары – осталась только она, единственная как замкнутая вселенная, у которой есть вход и нет выхода. Я еще обернулся назад: моя куцая биография показалась невзаправдашней. Детство с огорчениями и обидами, беззаботная юность, послужной список, удачи и провалы, радость и огорчения – все это было как будто и не со мной. Люди, с которыми встречался, которых любил и недолюбливал, растаяли, как чья-то неудачная фантазия. Бешено колотилось сердце, я перешагивал некую грань.
Позади пустота, не было и самой жизни, были жалкие эскизы проживания, непроявленные от неполноты и ограниченной одномерности. То были жалкие потуги отдельного половинчатого сознания. И вот теперь… Еще мгновение… Она кричала – истошная радость счастливой половинки, нашедшей свою сокровенную противоположность. Затянувшийся космический поиск позади… Кричала, провозглашая наступление новой сущностной зримой реальности, что неукротимо билась в ней и во мне, проходя через туннель мучительной