лето. Они втроем, стоят, обнявшись, белозубые улыбки на загоревших лицах. Макс и Николай в смешных пилотках, сделанных из газеты, Нина в светлом платье, длинная коса перекинута через плечо. Молодые, счастливые.
– Макс, я все сделаю, все, что смогу. Я у тебя в огромном долгу. Все отвернулись от меня…. Один ты…
Николай говорил сбивчиво, но Макс понимал, что друг впервые за все это черное для него время пытается выговориться, объяснить, что у него на душе.
– Сон я видел, понимаешь. Страшный сон. Будто хоронят меня заживо. Земля сыплется на меня. Рот мне забивает. Земля – черная сырая… иглы сосновые искололи все лицо… И этот запах прелых листьев, как наяву… Помнишь – как тогда в тайге?
Максим встал, отвернулся к окну. Спина его казалась каменной.
– Прости, Макс, я знаю, ты не любишь об этом говорить. Запрещаешь. Я и сам боюсь вспоминать. Но вспоминаю, потому и пил. Старался забыть. Не получалось, не получалось… – Николай обхватил голову руками. – Этот сон мне все открыл. Нину я увидел.
Как ни тяжело было Максиму слушать, он не мог остановить Николая, так горячо и взволновано тот говорил.
– Я увидел Нину. Красивую… Живую… Не такую, как я представлял себе тысячу раз, когда думал о том, что с ней случилось… – Коля заплакал. – Она была такая красивая… Пришла ко мне, улыбается и говорит так ласково: «Коля, Коленька, любимый, что ж ты делаешь с собой? Остановись, ради меня остановись, живи хорошо. Не пей. Найди женщину, детишки у вас будут. Ты жить, говорит, должен, жить за двоих, за себя и за меня…» И тут перестала земля сыпаться на меня, и солнце я увидел, и небо. А она взглянула на меня в последний раз, улыбнулась и ушла.
– Проснулся я, – продолжал Николай, голос его звучал глухо и тоскливо, – и будто пелена с моих глаз спала, подумал: что же это я делаю с собой? Не простила бы меня Нина, не простила… Никому я об этом сне не рассказывал, не мог… Вот только тебе, потому что вместе мы были тогда, и потому, что знаю: ты тоже переживаешь. Володька и Виктор Борисыч, те, небось, забыли на следующий же день, а ты, я знаю, не забыл и мучаешься, как и я, хоть и вида не показываешь.
– Все, Коля, успокойся, – Максим не мог больше слушать, – не вспоминай. Вот возьми денег, возьми, пригодятся. Пойду я, Коля, пора мне. Рад был тебя повидать. Смотри, держись, не пей. Если что нужно будет, заходи, звони.
– Подожди, Макс, расстроил я тебя зря. Вижу, у тебя случилось что-то. Может, помощь моя нужна, ты только скажи, – Николай привстал.
– Нет, – Макс похлопал друга по плечу, – все в порядке, Коля, все в порядке…
Он чувствовал, что задыхается. Ему немедленно нужно было на воздух… Немедленно… То, что случилось с ними тогда в тайге не должно было снова повлиять на его жизнь и не должно было перечеркнуть ее, как в тот черный страшный день.
* * *
Слова Николая разбередили старую рану. Макс не хотел ничего вспоминать, не хотел думать о том, о чем запрещал себе думать