встретила его так, словно они никогда не расставались, словно он только вчера проводил ее до подъезда старенькой обшарпанной трехэтажки в узком тенистом переулке. Каждый вечер она уговаривала его постоять с ней подольше, но он всегда торопился и, чмокнув ее на прощанье в холодную щеку, убегал, подняв воротник куртки.
Увидев его в дверях, она засмеялась:
– Здравствуй! Спасибо, конечно, что приехал. Но это было необязательно. Столько лет прошло. Просто хотелось поговорить. Но мне бы хватило и телефонного разговора. Ну, раз приехал, проходи!
Никакой обиды, никаких упреков, Словно не существовало этих долгих лет. Он взглянул в ее глаза. Нет, пожалуй, они уже не такие ясные, – сеть морщинок в уголках, усталые тени, – но они такие же умные, понимающие. Наверное, и в самом деле можно было ограничиться телефонным разговором. Но почему-то ему показалось: она не просто из любопытства звонила ему через столько лет. Теперь он, пожалуй, жалел, что приехал. Но знал наверняка – ему не придется ничего объяснять, оправдываться. Она всегда казалась очень сдержанной, не было в ней истеричности, свойственной женщинам. Когда он сказал ей, что женится, она не плакала, не упрекала его. Ровным, ничуть не дрогнувшим голосом пожелала ему счастья, поцеловала на прощанье, проводила до двери. Он и предположить не мог, что сразу же после его ухода, она спокойно, без слез, как рассказала потом ее подруга, уйдет в свою комнату и выпьет снотворное.
Все эти годы она не искала с ним встреч. Поначалу он боялся этой встречи, потом его даже задевало то, что она ни разу не позвонила, не пыталась поговорить с ним, но вскоре он понял: в этом вся Полина – никто и никогда не знал, что у нее на душе.
– Здравствуй, Полина, Как живешь?
Она снова засмеялась:
– Хорошо живу! А ты как?
– И я хорошо! – он чувствовал неловкость, натянутость, говорить было трудно. Дурак, зачем приехал?
Она посмотрела на него, чуть усмехнулась, словно прочла его мысли. Она всегда очень хорошо чувствовала его. Пожалуй, как никто другой.
– Давай по сигаретке и по чашке кофею. Ты все так же пьешь его литрами?
– Все так же! Кофе – это то, что нужно. Может, у тебя и выпить найдется?
– Может, и найдется!
Выпили по рюмочке. Стало чуть легче. Долго курили. Пили кофе. Молчали. Она ни о чем не спрашивала, а он не знал, с чего начать.
– Полина, я, наверное, должен просить у тебя прощения.
Господи, какой дурак! Зачем он приехал! Черт же его дернул! Максим внутренне застонал…
– Не надо, Макс, – устало сказала она. Затянулась, сигарета чуть дрожала в ее пальцах, и он заметил, какие худые у нее руки, и как она постарела за эти годы. Она выглядела старше своих лет, старше его, хотя они ровесники.
– Не надо ничего этого говорить, бог с тобой! Здорово, что ты приехал! Не надо париться, как говорит Колька, – она раздавила сигарету в пепельнице, – он рассказывал, ты ему помогаешь. Это очень хорошо! Я тоже иногда бываю у него. Но уже