разворачивается подозрительно быстро, напоминая шахматную партию, в которой каждый новый ход результативен. А это уже само по себе странно.
Глава 7
МОНАШКА
Хибара, развалюха, лачуга… Как-нибудь на досуге продолжите этот синонимический ряд. Глядя на этот полусарай-полудом, трудно было поверить, что тут еще могут жить люди. А совсем поблизости, словно жестокая насмешка, росли особняки нуворишей, поедали бесхозный пустырь сооружения из стекла и бетона.
Девушка, открывшая дверь, испуганно и близоруко всматривалась в полумрак сеней. Маленького росточка, с болезненно впалой грудью, неровными зубами и рябоватыми щечками. Глаза цвета болотной жижи косили за стеклами очков.
– Вы, наверное, ошиблись, – произнесла она робко. – Если, конечно, не из…
– А если из нее?
Благоговение перед блюстителем порядка оживило маленькое некрасивое личико. Посторонившись, девушка впустила меня, даже не взглянув в документы.
– Я соседка… Леночкина соседка… Зина Куличок… Просто Зина… – затараторила она, икая от волнения. – У меня уже были… приходили от вас… Спрашивали про Сашу… И про Леночку тоже… Боже, как жалко… Какое… Какое несчастье!..
Я не слушал ее, глазея по сторонам. Кровать, комод, стол, несколько стульев. Вроде бы и не старые, но вся мебель выглядела здесь запыленной и ветхой, как и сама хозяйка. Монашка, добровольно заточившая себя в эту убогую келью. Отшельница, отказавшаяся от света и общества людей, но неосознанно тянущаяся к ним.
– Я пришел поговорить о Саше Стрелкове, – прервал я причитания Зины.
– Да-да, конечно, – виновато пробормотала она. – Я знаю, что он сбежал. От ваших товарищей. Но здесь он не появлялся.
– А мог бы?
– Конечно. Куда ему еще идти? Я бы сразу же сообщила вам.
– Как я понял, вы единственный человек после Лены, который может что-то рассказать о Саше Стрелкове и, в частности, о том времени, когда вы жили все вместе.
Мои слова польстили Зине.
– Саша был замечательный мальчик, – с романтическим блеском в косящих глазах заговорила она. – Пусть он не ходил в детский садик, Леночка и я сами растили его, он ничуть не был избалованным. Зато Саша избежал общения со сверстниками в том возрасте, когда дети еще плохо разбирают, что хорошо и что плохо. Ведь в садик ходят дети разных родителей, и мало ли что они впитывают и приносят из семьи? А вот к школе Саша был полностью готов, и мы с Леночкой были уверены, что ему не грозит попасть в дурную компанию. Он уже мог делить мир на плохое и хорошее, черное и белое. Саша очень тонко чувствовал прекрасное и отторгал грязь.
– Извините, Зина, – оборвал я ее восторженное повествование. – Я имел долгий разговор с заведующей по воспитательной работе Жанной Гриневской, которая тоже успела познакомиться с Сашей, и с тех пор мне не дает покоя один вопрос. Может, я и заблуждаюсь, но интересы ребенка его возраста мне представляются несколько иными. Просто я вспоминаю себя.
Я