* *
Мне ещё не было четырёх лет, но я на всю жизнь запомнила некоторые эпизоды из той поездки. Как мы ехали в набитом битком, старом, с дощатыми лавками поезде… Как сошли на каком-то пустом полустанке, и там стояла телега с лошадкой и мужиком, и как мы ехали на этой телеге по страшной распутице… Грязище была жуткая – апрель, а дорог – никаких, просто чёрное месиво… Мы ехали от станции к городу по просёлочной дороге, мимо дремучего леса, который шумел кронами на ветру, от этого стоял сильный шум… (Так вот почему город называется Шумском!)
Этот мужик, который нас вёз, то и дело оборачивался и очень странно, даже страшно смотрел на нас с бабушкой. Мне было не по себе от этого взгляда. Его смысл я разгадала, только когда уже была взрослой. А тогда мне было просто страшно. Я прижималась к бабушке, бабушка прижимала меня к себе. Мы ехали в гробовом молчании, за всю дорогу не было проронено ни слова. Теперь я понимаю, что бабушка всю дорогу молилась. Чтобы нам доехать до этого Шумска живыми…
Помню грязные, кривые улочки этого городка, похожего на деревню, серые щербатые заборы… Помню чёрную снаружи и чёрную внутри страшную избу, в которой жила красавица Муся со своей семьёй. Тёмный деревянный стол да русская печка, да железная кровать – вот и вся обстановка. Помню керосиновую лампу, блики света и теней, мечущиеся по стенам и потолку… Помню цинковое корыто с красной от марганцовки водой, в которой бабушка, Муся и её муж, дядя Саша, торжественно купают красненького младенца – Танюшку. И все такие радостные, счастливые… Прямо светятся! А мы с пятилетней Люсей смотрим на это священнодействие расширенными глазами…
* * *
Бабушка, вспоминая порой ту нашу поездку, ужасается:
«И как я тебя, малого ребёнка, потащила тогда в Западную?! Как мне такое в голову могло прийти? Ведь там стреляли из-за каждого угла! Каждую ночь кого-то убивали… Безумная была поездка».
Тем не менее, мы вернулись домой, на Философскую улицу, живы и невредимы. Значит, те пули – были не наши. Не по наши души. Значит, не время нам было умирать.
Ещё про Шумск и про Мусю
А где-то через полгода после нашего отъезда из Шумска, однажды ночью бандиты изрешетили пулями детскую Танюшкину кроватку… К счастью, именно в ту ночь Муся взяла дочку к себе, потому что малышка приболела. Это спасло Танюшке жизнь.
Но оставаться там Муся уже не могла. Она понимала, что их ждёт выговор по партийной линии и ещё разные санкции, но для неё в тот момент главное было спасти детей. И они схватили дочек и бежали из этого Шумска, не оглядываясь…
* * *
Дальше у Муси была трудная жизнь: за бегство из Западной Украины, их, двух фронтовиков, сослали в село Черниговку, где они жили в ужасных условиях, ничуть не лучше, чем в Шумске. Только что пули не свистели из-за каждого угла.
Мы с бабушкой ездили к ним и в Черниговку. Муся с семьёй ютилась в какой-то подсобке в школе. Здесь же, в школе, и работала –