сообща».
По окончании празднования юбилея секретарь Аденауэра Аннелисе Поппинга заметила, что канцлер должен замечательно себя чувствовать, видя такое отношение к себе.
Аденауэр удивленно спросил: «Вы действительно так думаете? Когда вы будете такой же старой, как я сейчас, наступит одиночество. Все люди, которых я знал, все те, о ком я заботился, мои жены, мои друзья, умерли. Никого не осталось. Так что это печальный день».
Просматривая вместе с ней кучу пришедших поздравлений, он говорил об усилиях, которые придется приложить в наступающем году, о поездках в ближайшее время в Париж, Лондон и Вашингтон, о необходимости прижать Брандта и сделать свободным Берлин. «Старики – бремя, – сказал он. – Я могу понять тех, кто так много говорит о моем возрасте и хочет избавиться от меня. Не позволяйте дурачить себя. Большинство не знает, как я себя чувствую и насколько здоров. Они думают, что, раз мне восемьдесят пять лет, я должен плохо передвигаться и с головой у меня не все в порядке». Затем, отложив в сторону бумаги, он встал и сказал на своем безупречном итальянском: «La fortuna sta sempre all’altra riva» («Удача всегда на противоположном берегу реки»).
Даже в самые мрачные моменты жизни Аденауэр знал, что свободное волеизъявление немецкого народа и неудержимый динамизм экономики удержат на плаву Федеративную Республику Германию и она выиграет борьбу с коммунизмом. Неопытность Кеннеди и социализм Брандта несли опасность, но она не могла сравниться с той реальной опасностью, с которой столкнулась Восточная Германия Ульбрихта, – массовым бегством своих граждан.
Фридрих Брандт прятался на сеновале, когда в его дом ворвались сотрудники народной полиции. Брандт знал, в чем его преступление: он отказывался выполнять приказ о коллективизации. Семейная ферма была собственностью Брандта и средством к существованию на протяжении четырех поколений.
Жена Брандта плакала, а его тринадцатилетний сын стоял с каменным лицом, когда полицейские обшаривали комнаты, вываливали вещи на пол, скидывали матрасы, срывали со стен рамки с фотографиями, опрокидывали книжные полки в поисках доказательств в инкриминируемом деянии. Они искали письмо, которое несколькими неделями раньше фермер Брандт отправил президенту Восточной Германии Вильгельму Пику.
Брандт был уверен, что Пик, в начале трудовой деятельности работавший плотником, которого он считал честным, трудолюбивым человеком, защитит фермеров и их собственность, если кто-нибудь скажет ему о нарушениях при проведении коллективизации. И он написал письмо.
«Уважаемый президент Вильгельм Пик!
Представители муниципального совета лишили меня права заниматься сельским хозяйством, несмотря на то что мое зерно и урожай высочайшего качества, в то время как на полях коллективного хозяйства, управляемого фермером Глязером, гниет картофель.
Я хочу узнать, почему полиция конфисковала все мое сельскохозяйственное