Жена. Литвинов

кисти он стёр со своего уха помаду Марфы Ильиничны и взял мою одежду. Мы оба сказали: «До свидания!» и откланялись…

      На следующий день, во время тихого часа, дождавшись, как обычно, ухода воспитательницы на «типичный регулярный междусобойчик с коллегами», мы, то есть самые деятельные и энергичные из нас, стали подтрунивать над девчонками.

      Света смотрела на мои выкрутасы сквозь пяльцы.

      Она вязала.

      Понимая, что мне необходима эмоциональная разрядка, она благосклонно относилась к моим забавам, заигрыванию и невинным амурам с её подругами, тем более что у неё накопилось немало дел, связанных с обеспечения быта нашей семьи, и время тихого часа было самое удобное для их решения.

      Она вязала варежки и смеялась, наблюдая, как мальчишки швыряются мячами и кеглями друг по другу, а подушками по девчонкам. Но, вдруг, открылась дверь, и на пороге появилась воспитательница.

      Я не могу сказать, что от неё разило водочным перегаром. Нет.

      Но из всех детей в её мутных глазах отразились только двое самых экспрессивных, бесшабашно увлечённых баловством заключённых, кто не успел, как все остальные, моментально отреагировать и принять спящее положение.

      Естественно, одним из них был я, а другим – Саша Кулаков.

      Воспитательница, словно получила карт-бланш. Она, видимо, об этом мечтала, но ей не представлялся случай. А тут, пожалуйста, такой подарок.

      Короче, воспитательница стремительно ринулась к нам и сорвала с нас одеяла.

      Она нагнулась, взяла мой сандалет и……

      Тут я впервые в жизни попробовал самый сильно действующий наркотик, эффект которого начинает активно проявляться за несколько секунд до употребления.

      Я лежал, как в космосе, на раскладушке и смотрел реальное документальное кино замедленного текущего времени.

      Я видел, как воспитательница размахивается и… со всей своей лошадиной одури, со всего своего кузнечного размаха, наотмашь, со свистом, похожим сначала на свист хлыста, а затем на свист артиллерийского снаряда, бьёт по заднице сандалетом сначала меня, а потом и Сашу, но я этого уже не слышал.

      Я медленно терял сознание и, убаюканный блаженством, проваливался в какую-то новую звёздную реальность, позволяющую мне увидеть себя со стороны.