химикаты и инструменты, комнату недавно проветривали – всё ради сбережения нервов постоянного клиента.
Игорь сел на кресло. Зиран уже возникла над плечом, посвежевшая и с нужными инструментами в широком матерчатом поясе на талии. Тонкие пальцы вплелись в отросшие волосы на затылке.
– И когда так оброс! – проговорила она сама про себя, изучая предстоящую работу. – Только вчера виделись… Ещё влажные…
Ловкие руки накинули поверх одежды чёрный скользкий фартук, засунули верхний край за воротничок. Ножницы запорхали над ухом.
Игорь ценил Зиран за то, что в её руках ножницы не издавали нескончаемых резких пощёлкиваний. Слышно, разумеется, но в пределах разумного. Почти сносно.
Зиран имела больше представления о том, что ему не нравится, чем бонзы из Совета, привычные знать всё обо всех. Игорь мало говорил. Когда он приходил, Зиран не произносила более пары фраз приглушённым голосом, её подруга замирала в другой комнате и не выходила. Игорь не сообщал о приходе заранее. Зиран сообразила, что он, если приходит, то рано утром, и всегда готовилась, даже если как сегодня не ожидала, что он действительно придёт. Косметические средства, которые она покупала для других посетителей, были наименее сдобрены агрессивными отдушками из всего доступного спектра. Вечером она закрывала их в контейнеры и убирала в шкафчик. В любую погоду проветривала вечером и рано утром. Инструменты дезинфицировала кипятком и ультрафиолетом. Запахи уходили.
Зиран быстро закончила, стряхнула остатки состриженных волос тонкой расчёской и замерла, чуть улыбаясь. Игорь едва глянул на себя. Поднялся, доминируя над комнатой, выдернул фартук, поправил галстук. Вытащил из портмоне две красноватые бумажки, положил на стойку, кивнул и вышел.
Кто-то в четырёх этажах и левее своевременно взялся за дрель. Игорь покидал подъезд под брань резко проснувшихся соседей умельца-жаворонка.
Совет долгое время проводился ровно в десять часов утра через день, уже примерно пятьдесят лет график не менялся. Можно было успеть провести час на работе. Игорь положил руку на располагающе изогнутый руль. Двигатель, не выдавая кошачьей мощности, тихо (относительно, но приемлемо) заурчал, понуждая тяжёлый металлический корпус двинуться с места. Из двигателя шёл скользкий химический запах масла.
Игорь не скрывал, где работает, скрывал, где живёт. Работа в этом отношении помогала.
Воздух снаружи вопреки всему проникал в плотно пригнанный механизм, к запахам кожи и пластика примешивалась талая вода, древесная кора, вывезенный на площадки перед подъездами мусор, собачий, человечий…
Человечество преследовали неприятные запахи. Где бы Игорь не оказывался, всегда чем-то несло, так что если бы не привычка, то слёзы из глаз. Счастливым почти исключением была встреченная пару лет назад раса, живущая в лесу, густо натыканном водоёмами, и проводящая благодаря климату немало времени в воде. Конечно же от них пахло рыбой. Но это, как сказано,