посуды после приема пищи.
пока он мыл посуду, Лиза сходила в комнату и принесла китайские палочками, которыми привыкла есть большинство блюд.
– тебе нужны? – спросила она, вытянув руку и почти попав в глаз Максиму.
– я не умею ими есть. да и это же итальянское блюдо. там нужна ложка и вилка.
– эстет, – пренебрежительно, но с усмешкой сказала она. – а будь там соевый соус, блюдо было бы азиатское. так что ешь чем угодно и не выебывайся.
– но так же правильно, – сделал ударение на последнем слоге Максим, после чего выключил воду и вытер руки.
– какая разница? я так хочу, мне так удобно!
– из-за таких как ты мир и разрушится. должен быть порядок.
– еще скажи, что все начинается с мелочей.
– именно.
– давай есть, я вообще-то старалась и уже голодная.
– еще раз спасибо. приятного аппетита.
– эм, ну и тебе. типа. приятного.
у Максима на лице была легкая растерянность, встречающаяся в моменты неловкости и непонимания собственной оплошности.
– просто я не привыкла это говорить, – Лиза пожала плечами, намотала спагетти на палочки и с полным ртом продолжила. – или так тоже ПРАВИЛЬНО? – после чего зачерпнула ложкой, которую держала в левой руке соус, захватив пару кусков обжаренных шампиньонов и отправила это все в набитый рот.
– проехали, – сказал без злобы Максим. – все ок.
какое-то время они ели молча. Максим поражался тому, что девушка в присутствии него впервые не следит за своими манерами и ест, как бы сказали его родители: «как дикарка». но это даже его забавляло. она будто не чувствовала себя обязанной подстраиваться под него, а вела себя естественно и непринужденно, как в Германии люди вполне естественным считают ходить голыми в общественных банях или в Нидерландах не закрывают шторами по вечерам окна, представая пред людьми на показ. что на деле является отсутствием необходимости закрывать себя от внешнего мира, ведь никто не обращает внимание ни на твою жизни, ни на то, как ты выглядишь, людям даже не по большому счету, а в принципе – все равно. так и Лиза, не являясь зависимой от чужого мнения, никогда не ведет себя даже с малознакомыми людьми иначе – это глупо. осуждать же еще хуже. ведь и она могла осудить Максима за излишнюю придирчивость, приверженность правил, что является одним из признаков зачерствелости. но ни ему, ни ей поведение другого за столом не доставляло дискомфорта. они получали удовольствие от еды, так умело приготовленной кареглазой тату мастером, о чем она рассказала Максиму во время обеда. вкратце рассказала, что прожила в небольшом провинциальном городе в паре тысяч километров от этого места возле Урала. ее воители развелись, когда ей было 10, она осталась жить с папой, ведь мама имела проблемы с алкоголем и наркотиками. она больше с ней не общается. папа всегда поддерживал все ее инициативы, и когда она попросила в 18 деньги на тату машину, папа даже обрадовался, что она выбрала занятие ей по душе, в котором она сможет проявить свой талант – с детства она рисовала. «вокруг меня одни художницы» –