наши желания совпадают – у меня тоже есть вопросы к Крысиному Королю.
Братья уже вовсю сигналили ей через стекло кабины, а Нильс высунулся из дверей и, сложив руки рупором, орал, чтобы она поторапливалась.
– Вот и все, Дон. Будь счастлив, если сможешь.
Он долго еще смотрел в небо, пока силуэт дирижабля не сжался в крошечную точку и не исчез вовсе. На щеке еще ощущалось прикосновение ее сухих губ, но скоро сотрется и оно.
Останется лишь бесконечная борьба за далекую цель и бесконечное же одиночество в центре толпы.
Глава 3. Стальной горизонт
Надпись на этикетке гласила: «Всемирно известная настойка доктора Лау». Под названием раскинулась пышная гирлянда из цветов мака, начертанных тонкими штрихами; из гущи лепестков по самое декольте высовывалась черноволосая девица с томными коровьими глазами. Еще ниже этикетка рассыпалась списком: бессонница – шесть капель; нервное истощение – восемь капель; истерия – двенадцать капель. Этикеточная красотка явно не страдала уже ни бессонницей, ни истерией, разве только размягчением мозга, и одно это должно было вселять в пациентов «доктора Лау» оптимизм.
Уголок бумаги отстал от темного стекла флакона самую малость и раздражал, как мелкая соринка в глазу, как невидимая зудящая заноза в ладони. Гуннива поддела отогнутый треугольник этикетки ногтем и потянула.
Сначала шло гладко, но вскоре у нее в пальцах оказался закрученный спиралью узкий обрывок, а маковая девица осталась без магнетического взгляда и улыбки распутницы. Девушка брезгливо стряхнула лоскут бумаги в блюдце с виноградными косточками, а флакон с настойкой отвернула надписью к стене.
Гунниве не хватало воздуха. Вокруг было слишком много людей, а она нуждалась в личном пространстве, чтобы собраться с мыслями. Те, как глубоководные рыбы, боялись света и общества. Но стоило ей оказаться наедине с собой, как мысли-рыбы выплывали навстречу хозяйке и оказывались уродливыми, хищными, готовыми растерзать ее саму.
«Мое лицо – моя броня. Мое имя – мой щит. Мои слова – мой меч. Мое прошлое – разверстый Хель, но оно только мое».
В хрустальной вазе оставалось немного винограда. Гуннива забросила одну ягоду в рот и поправила мягкую накидку персикового цвета, скользившую по шелку пеньюара. Корсет полураспущен, длинные бледно-золотые волосы небрежно заколоты наверх несколькими шпильками, но кому какое дело, в каком виде она коротает сонное утро в собственном будуаре? Пусть неловко будет тому, кто рискнет вторгнуться на ее территорию.
На столе пестрел незаконченный пасьянс. Это нехитрое развлечение славно расслабляло и разгоняло морских гадов по темным норам.
– Что тут у нас, – пробормотала Гуннива, перекатывая во рту виноградину.
Колода была старая, с бархатистыми краями, пахла пудрой и книжной пылью. Фрейлина взяла верхнюю карту и критически ее осмотрела. Королева бубнов. Отрешенное угловатое лицо под золотой диадемой, рыжие косы венцом, квадратный веер в одной руке и скипетр с ромбом в другой.
– Куда же нам