Успокоительная настойка взяла свое. Даже с лихвой.
– И как же… Как вы назвали свои машины, герр Йохансон? Вы ни разу об этом не упомянули.
– Я догадывался, что вы спросите, Ваше Величество. И, по доброй традиции, – он приложил обветренную руку к груди, – я предлагаю это сделать вам.
– Я подумаю над этим. Или этими?
«Плохо, – решила Гуннива. – Пора заканчивать, пока она не начала зевать и нести вздор».
Гуннива сбросила руку прилипчивого Вайнхайма и быстро приблизилась к Агнесс.
– Вы побледнели, – шепнула Первая фрейлина. – Вам необходим отдых, немедленно. Ее Величество будет готова к повторной аудиенции завтра, – отчеканила она, обращаясь к Йохансону и остальным. Придворные что-то забормотали, но она сделала вид, что не слышит ни слова. – Я внесу ваш визит в регламент.
– Пожалуй, ты права, – мечтательно протянула Агнесс. – Все же, я счастлива, что меня окружают преданные люди. Люди, готовые посвятить себя службе Короне и Кантабрии. Даже спустя столько лет…
– Слуги государства бывшими не бывают.
Йохансон коротко поклонился и отошел в сторону.
Гуннива подхватила Агнесс под руку и повлекла ее прочь. Гвардейцы тут же построились для сопровождения, но дорогу девушкам заступила Амалия Баккер. Из голубых глаз чуть ли искры не сыпались от гнева, мочки ушей, оттянутые турмалинами с перепелиное яйцо, побагровели.
– Не слишком ли вы много на себя берете? Самовольно прерываете важнейшую встречу, афишируете состояние здоровья Ее Величества… Слишком экстравагантно даже для такой одиозной фигуры, как вы!
Агнесс навалилась на подставленную руку Гуннивы и улыбалась. Только бы никто не заметил! Нужно внушить королеве осторожность к настойке или отобрать ее вовсе. Чуть не случился конфуз, грозящий перерасти в скандал.
– Каждый служит Кантабрии по мере своих способностей, – герцогиня Амберхольд больше не сдерживала неприязнь. Ее поле битвы было здесь. – Кто-то, к примеру, печет хлеб и пасет гусей. Кто-то стреляет, а кто-то выносит ночные вазы. Кто-то может заботиться о королеве, а кто-то только вышивать знамена. И я прослежу… О, поверьте, лично прослежу, чтобы никто не перепутал ролей!
– Кентавры! – вдруг воскликнула Агнесс. – Эти машины словно союз кантабрийского коня и человека, солдата. Они будут называться «Кентаврами»!
– Как пожелаете, Ваше Величество, – вздохнула Гуннива и поспешила увести ее прочь.
Глава 4. Узник надежды
Твои серебряные глаза смотрят печально. Отчего, любимый? Теперь все станет простым и правильным. Расправится, выправится, и направление, что ты выбрал для нас, окажется самым верным. Я в это верю.
Не одни, но вдвоем. Ближе, чем когда-либо. Я – часть твоя, а ты – моя, и тоска твоя душит моих птиц, как тесная клеть. Так как растопить мне этот стылый взгляд?
Не лги, не лукавь. Никто так не ценит искренности, как олонские кисэн, обученные искусству девяти