Не спать! – рявкнул кто-то совсем близко. – Шевелись, бегом!
Густав оттолкнулся от проседающей от дождя земляной стены окопа, выкатился наружу, неуклюже поднялся и побежал.
Исполинская крепость Валликрав возвышалась над бывшей зеленой долиной. От его стен лучами расходились улицы пригорода. Когда-то они пестрели рынками и мастерскими. От них уже ничего не осталось. Там, где когда-то должно было пахнуть хлебом, теперь стояла вонь жженого мяса и резины.
Все ближе крепостные стены. Это вторая волна атаки за сегодня. Мышцы разрывало болью, ноги были как деревянные подпорки, которые чудом слушались тела. «Визель» из увесистого стал неподъемным, дождь стекал по тусклой стали штыка на его конце.
Они бежали вперед – размытые пятна серых кителей его однополчан не давали ему потеряться в этом безумии, где небо, земля, колючая проволока и лужи смешались в бессмысленной круговерти. Вспышки артиллерийских орудий мелькали где-то на периферии зрения.
– Ложись!
Он рухнул ничком, вжимаясь в разрытую сапогами дорогу. Громыхнуло. Близко, так близко! Волна прокатилась по воздуху, прошла сквозь землю, коснулась его живота, вмиг скрутив кишки узлом, перекликнулась с замершим сердцем. Заложило уши.
– Вперед, вперед!
Только фигуры других кантабрийских солдат вокруг него, только приглушенный голос, отдающий приказы, имеют смысл. И силуэт Валликрава впереди.
В одной из его стен зияет брешь, небольшая на фоне остальной махины древнего города – не один день, не одна сотня исковерканных тел была положена на то, чтобы проделать ее. Город-крепость замкнулся, ограждая и олонских захватчиков, и заложников-горожан. Тогда в ход пошли подрывники. Их убивали на подходе, но они снова и снова рвались туда с упорством муравьев, перебирающихся через струйку смолы.
И только сегодня на рассвете им удалось расколоть этот орех. Теперь пехотинцы, среди которых был и рядовой Юнсон – сын лавочника Юнсона, кто бы мог подумать! – с боем должны были взять крепость. Перешагнуть через тела других солдат, тех, кто уже застыл в смоле истории.
Густав промок насквозь. Не по-летнему холодный ветер хлестал бойцов водой с привкусом праха.
Капрал махнул рукой, и их отряд, один из многих, хлынул в следующее кольцо окопов. Не передышка, не затишье. Под сапогами чавкнуло дно траншеи, солдаты вскинули винтовки, примостили их на мешки с песком. Прильнули к ним телами в сером, замерли.
Через завесу стылых капель показались зеленые фигуры свенскеров. Они вышли из пролома, чтобы остановить атаку кантабрийцев. Среди них Густав увидел и несколько конных. Сверкнули их сабли, поднятые к небу. Офицеры.
– Огонь!
Онемевшие пальцы взводят курок, глаз ищет колеблющийся прицел, гладко щелкает спусковой крючок. Плечо уже привычно ноет в ответ на отдачу приклада. Выстрел, другой, третий, четвертый. Всего их шесть. Перезарядка. Десять секунд, а то и меньше. Быстрее, быстрее! Не думать, считать секунды и пули.
Только не думать!
Олонцы