покурим, – предложила Аня. – Жига есть?
Зажигалку дал Мандинго. Все трое закурили.
Стало совсем темно. «Сметана» опустела. Мелкие ушли в соседний двор. Гонять мяч в коробке с баскетбольными кольцами. Спортивная Россия. Витас, Валерик и Мостипан отправились пить пиво. Карен с Димкой тоже исчезли.
– Очкуешь? – усмехнулась Аня, заметив, как трясутся Ленкины руки. Лена молча кивнула.
– Не ссы, прорвёмся! – решительно заявила Аня, обнимая подругу. – Дашка сама накосячила. Пусть теперь сама и стремается.
– Ладно, девчонки. Сколько можно это вафлить? – заметил Мандинго. – Поздно уже. Мне домой пора.
– Дай хоть накуриться, – попросила Аня, поспешно затягиваясь.
Мандинго наступил на свою сигарету каблуком и вдавил её в землю.
– Смотри, не спались. Вот мать узнает про твоё курение…
Аня, докурив до фильтра, тоже бросила окурок на землю.
– Мама, конечно, не разрешает, но у меня же методы…
Телефон! От неожиданности обе вздрогнули. Забойный ритм. Корейский попрыгунчик Сай: «Gangnam style». Лена взяла свой мобильник. Мама. Волнуется.
– Да, мамуля. Я у Ани. Конечно. Я знаю. Скоро приду.
Девочки сидят в Аниной комнате, не зажигая большого света. Только несколько свечей в разномастных подсвечниках. Бесформенные пятна шевелятся на стенах. Впечатление, что комната полна жизнью. Бестелесные сущности теней. Куклы на кровати. Кактусы на окне. Из проволочной клетки блестит глазами-бусинками Арик. Лена много раз была у Ани, но когда вот так – при свечах – всё необычно, всё незнакомо, всё как в первый раз.
Это не спальня. Храм. Памяти Жоры Согреева. Суперзвезды. Юного гения, покончившего с собой двадцать пятого мая прошлого года. Скоро год, как Жоры нет. Остались только его песни. И поклонницы. Фанатки.
Аня и Лена – фанатки. Этот храм – тайна. Здесь у Ани собраны все диски Жоры. На стенах плакаты с улыбающимся артистом. Полстола занимает фотография Жоры в траурной рамке. Это алтарь. Перед фотографией лампада и букетик сухих цветов. Бессмертники.
Лена ценит, что Аня доверила ей свою тайну. Она ни за что на свете не предаст подругу. Никогда в жизни! Она понимает Аню. Так хочется любить! Так хочется быть верной! Нужной… А мама говорит: «Ещё маленькая!» И у подруги мама не лучше. Лене легче – у неё есть Аня. На крайняк – Мандинго. У Ани – только бумажные плакаты.
Аня включила музцентр. Жора. Любимая Анина песня: «Солнце-любовь». Нежная мелодия. Трогательный голос. Сразу слёзы в горле.
Лена, увидев, что подруга под впечатлением, придвинулась, взяла за руку. Ане внутри стало больно, страшно и одновременно хорошо. Как будто могучий великан громадной ладонью сдавил её душу. Сжал сильно. И нежно.
Слёзы солёными струйками сами собой потекли по Аниным щекам. Ленка тоже заплакала. Манящий тенор Жоры томил, звал. Так и сидели обе, и рыдали в два голоса. Как дуры.
Аня очухалась первая. Из колонок шла уже «Моя дикарка». Ане не очень нравилась эта вещь. Как-то не цепляла. Она выключила музыку.