мире некоторые слова были равносильны приказам. А некоторые приказы – порой всего лишь интонация, оттенок, улыбка – могли иметь последствия, безо всякой натяжки подходящие под определение «роковых».
– Наш непрошеный гость, – продолжал архиепископ, – принял меры к тому, чтобы скрыть свое местонахождение. Однако удалось установить, что послание отправлено из Севильи с помощью компьютера, подключенного к телефонной сети.
Куарт еще раз, теперь внимательнее, прочел переданную ему бумагу.
– Здесь говорится о какой-то церкви… – начал он и остановился, ожидая, что кто-либо из присутствующих закончит фразу за него. Слишком уж нелепым ему показалось произнести вслух подобное.
– Да, – подтвердил монсеньор Спада. – О церкви, которая убивает, дабы защитить себя.
– Это ужасно, – прокомментировал Ивашкевич, не уточнив, впрочем, что конкретно он имел в виду.
– Как бы то ни было, – прибавил архиепископ, – мы выяснили, что это правда. То есть что эта церковь действительно существует. – Он метнул быстрый взгляд на кардинала и провел ногтем по лезвию ножа. – И что пару раз там действительно произошло нечто не совсем обычное и малоприятное.
Куарт положил документ на стол шефа, но тот не взял бумагу, а лишь глазами проследил траекторию ее движения, как будто прикосновение к ней было чревато сомнительными последствиями. Тогда подошел Ивашкевич, забрал листок и, сложив его вчетверо, сунул в карман. Затем повернулся к Куарту:
– Мы хотим, чтобы вы отправились в Севилью и установили личность автора.
Теперь они стояли лицом к лицу, почти вплотную настолько, что Куарт ощутил кожей щек дыхание Ивашкевича, и от близости этого человека его внутренне передернуло. Он выдержал его взгляд в течение нескольких секунд, затем, усилием воли подавив непреодолимое желание отодвинуться на шаг, поверх плеча кардинала перевел глаза на монсеньора Спаду, который мгновенной, едва заметной улыбкой поблагодарил его за это проявление лояльности к церковной иерархии.
– Говоря во множественном числе, – пояснил архиепископ из своего кресла, – Его Высокопреосвященство, разумеется, имеет в виду себя и меня. А также волю более высокую, чем наша: волю Его Святейшества Папы.
– Которая является волей Господа нашего, – почти вызывающе уточнил Ивашкевич. Его холодные черные глаза продолжали в упор смотреть на Куарта.
– Которая действительно является волей Господа нашего, – подтвердил монсеньор Спада тоном, в котором невозможно было уловить даже намека на иронию. Невзирая на всю власть, сосредоточенную в его руках, директор Института внешних дел прекрасно сознавал, где кончаются границы дозволенного, и взгляд, брошенный им на подчиненного, говорил: осторожно, на этой территории опасность грозит нам обоим.
– Понимаю, – произнес Куарт и, снова уперевшись глазами в глаза кардинала, коротко, по-военному четко кивнул.
Выражение лица Ивашкевича стало менее напряженным, а монсеньор Спада за его спиной одобрительно