каждого угла стволы! Вот такие преимущества спокойной жизни.
– У меня рак печени. Единственное, чего я хочу, покоя и возможности еще подраться за годик-другой вот тут, с рыбками… – Феоктистов хохотнул. – А здесь одна московская сеть давно хотела открыть свои супермаркеты. Мы с Олегом поначалу сопротивлялись. То есть, ясно было, что против корпораций нам не выстоять. Это хуже, чем бандиты. Да… Просто хотелось продаваться не за копейки, а эти две наши точки, они действительно самые лучшие в городе. Хотелось получить максимально. Подождали бы, конечно, еще немного, но тут у меня этот диагноз подтвердился. Мне некогда ждать. Хочу отойти от дел и лечиться, разумеется, пока возможно. Вот так. Так что, нам уже нечего было делить. А эти скалярии, между прочим, у меня тут размножаться начали… Вдруг! Три года плавали, и в некий момент ни с того ни сего икру метать начали…
Турецкий вздохнул. Слишком все гладко. Можно, наверное, «пробить» этих москвичей. Надо дать Альке задание выяснить, кто у них там регионами занимается и с какой степенью профессионального фанатизма, но маловероятно, маловероятно… Будем честны – это цивилизованный, прозрачный бизнес, да и справиться со Смородским, если даже он и вставлял какие-то палки в колеса, можно было массой других способов. Имея фантазию, это не сложно. Нет мотива, мотива нет!
– А вообще, вы не там ищете, мне кажется. Я не лезу не в свое дело. Просто считаю нужным поделиться некими странными соображениями. Пожалуй, мне они самому кажется странными. Но, с тех пор как я узнал про этот проклятущий рак печени, почему-то считаю себя вправе нагружать ближних своими погружениями в метафизику… Вам это, конечно, мало интересно…
– Отчего же! Очень интересно. Раз уж фактов нет, нужно ко всему приглядываться: к «полуфактам», намекам, ощущениям, предчувствиям… Куда без этого? – На самом деле, Турецкому уже порядком надоела эта история, полная одних предчувствий, в которой факты блистали отсутствием, а смертельно больные философы поневоле и женщины «за гранью нервного срыва» вылезали, как кролики из шляпы фокусника. Но, видать, придется заняться вышиванием замыслов витиеватых узоров на этом тонком полотне. Так, если через два дня не найдется никаких зацепок, придется просто сказать Смородской, что ее мужа убили инопланетяне, а это уже по другой части. Тут ни угрозыск, ни детективное агентство не помогут. Это уже «секретные материалы» какие-то… Можно сразу, недолго думая, оправить ее к какой-нибудь бабке-ведунье и расслабиться, наконец…
– Анечка хочет знать, кто его убил? Зачем ей это надо, ума не приложу! – Феоктистов откинулся в кресле, приготовившись разглагольствовать долго и с удовольствием. Ладно, это надо просто вытерпеть. Ну, насколько его может хватить? – Это ж ничего не изменит. Рациональной причины тут быть не может. Она нарвется только на то, что узнает о нем еще какую-нибудь гадость, себе же во вред. Я вам сейчас скажу такую вещь, только не думайте, что я с ума сошел… – На этих словах Турецкий обреченно вздохнул, а что делать,