и он мешает вам двигаться дальше?
Мистер Уилсон положил передо мной смятый лист бумаги и отошел, ничего не сказав. На нем была пара строк, написанных моим почерком. Рассказ, который я выбросила в мусорку в первый школьный день. Лист был разглажен, но все еще было заметно, что его хотели выкинуть. Он никогда не будет таким, как раньше. Никакое разглаживание и выравнивание никогда не исправит тот факт, что его достали из мусорки.
«Жила-была одна птичка, маленький черный дрозд. Его вытолкнули из гнезда, никому не нужного птенца». Я добавила слово «лишнего». Прочитала еще раз про себя.
«Жила-была птичка, маленький черный дрозд. Его вытолкнули из гнезда, никому не нужного птенца. Лишнего».
Как какой-то хлам. И сколько бы я ни притворялась, ничего не изменится. Такие девушки, как я, заслужили свою репутацию. Тем более что я так тщательно работала над своей. Думаю, можно было бы винить во всем воспитание, но я была не из тех, кто постоянно ищет себе оправдания. Мне нравились мальчики, и я им тоже нравилась. Как минимум моя внешность. Думаю, было бы неверно сказать, что им нравилась я сама; себя настоящую я им не показывала. И эту девушку они не знали. Но в этом-то частично и заключалась привлекательность. Над своим внешним видом я тоже тщательно работала. У меня были красивые волосы, джинсы я всегда носила слишком узкие, как и обтягивающие футболки, а в довершение накладывала много макияжа. Когда меня обнимали, целовали, касались, я чувствовала себя могущественной, желанной. И для меня не было секретом, как меня называли некоторые. Что шептали за спиной. Что мальчики говорили про меня. Самым мягким было «доступная». И какой смысл притворяться, что это не так. Миф, как древние греки с их глупыми божками.
Джимми называл меня синей птичкой. Такое ласковое прозвище, только его. Но я была совсем не похожа на нее… такую милую, яркую, счастливую. Я была скорее как гарпия нового века. Женщина-птица. Женщина-монстр со скрюченными острыми когтями. Только попробуй сделать что-то не так, и я унесу тебя в подземное царство, где ты будешь страдать и мучиться целую вечность. Может, я была не виновата в том, кем выросла. Когда Шерил взяла меня к себе, мне было одиннадцать лет, а ей ребенок был не очень-то нужен. Сам ее образ жизни не предполагал материнство. Она не испытывала ко мне привязанности и большую часть времени проводила вне дома, но она была вполне нормальной. Благодаря ей в детстве у меня всегда была еда и крыша над головой.
Мы жили в двухкомнатной квартире в унылом жилищном комплексе на окраине Боулдер-Сити, в двадцати минутах от ярких огней Лас-Вегаса. Шерил работала в казино в Вегасе, в отеле «Золотой кубок». Днем она почти всегда спала, а ночи проводила в окружении игроков и табачного дыма, что ее вполне устраивало. Она всегда с кем-то встречалась. Она уже была далеко не молоденькой и с возрастом становилась все менее разборчивой. А чем старше становилась я, тем больше интереса ее мужчины проявляли ко мне. Отчасти из-за этого у нас были такие натянутые отношения. Я знала, что как только закончу школу, буду