конца семидесятых, действие которых неизменно происходило в загородных поместьях: мужчины там носили твидовые костюмы, по выходным охотились на лис, имели целую свиту слуг и говорили на английском. Англичанин повернулся к Малуфу:
– Я приехал в Швецию на конференцию и полечу домой только вечером. Андерс спросил, не хочу ли я поприсутствовать на встрече, и я согласился: у меня все равно не было других планов. И очень этому рад!
Малуф попытался скрыть довольную улыбку, что удалось ему только наполовину. Поглаживая бороду, он с гордостью смотрел на свой черный кейс, как будто хотел поблагодарить его за примерное поведение.
– Конечно, нам нужно обсудить еще несколько моментов, – продолжил Альманса. – Во-первых, уровень охраны на словенских предприятиях.
– Конечно, любые сомнения в данном вопросе просто излишни, – ответил Малуф.
– А как обстоит дело с эксклюзивностью?
– Насчет эксклюзивности, – кивнул Малуф, широко улыбаясь, – если G4S сделает заказ… никто из ваших конкурентов, конечно, не сможет купить наш продукт.
Англичанин удовлетворенно кивнул. Малуф отметил про себя, что цена – не самый решающий фактор в этом разговоре: они все еще не поинтересовались о ней. Готовясь к встрече, ливанец планировал оценить кейс в двадцать тысяч крон, но теперь сообразил, что может запросить и тридцать тысяч. Для таких покупателей это мелочь. Малуф не смел и предположить, какие суммы они смогут заработать только в Швеции, не говоря уже обо всей Европе.
По словам Зорана Петровича, производственная себестоимость одного кейса – пять тысяч крон. На шведском рынке есть потребность в десяти тысячах таких кейсов или около того. При мысли о размерах прибыли кружилась голова.
Безусловно, нужно будет обсудить все еще раз в Лондоне, но я уверен, что смогу заразить коллег моим энтузиазмом, – сухо проговорил Альманса и самоуверенно поднял бровь, как бы давая понять, что все остальное – чисто формальности. Андерс Мильд кивнул в знак согласия.
– Вы же сможете представить ваш продукт в Лондоне?
Малуф улыбнулся и сел на стул:
– Конечно, конечно. Дайте мне пару часов… и я к вашим услугам.
Альманса обрадовался.
Когда почти тридцать лет назад Мишель Малуф с семьей приземлились в аэропорту Стокгольма, он порвал свой ливанский паспорт и спустил его в унитаз перед паспортным контролем. В то время так поступали многие: так им советовали сделать уже устроившиеся в Швеции родственники. Беспаспортных беженцев регистрировали, как лиц без гражданства, что увеличивало их шансы на то, чтобы остаться в Швеции: куда их депортировать? Однако в последующие годы Малуф не раз пожалел о содеянном.
Семье, естественно, позволили остаться в Швеции, но без удостоверения личности получить шведский паспорт оказалось практически невозможно. Малуф долго ждал этого момента, но, когда уже оставалось совсем немного, все-таки в первый раз попал в тюрьму.
Он автоматически снова оказался