без оружия, даже здесь, в дружеском доме князя Аверита.
Он осмотрелся мельком и… остолбенел. Потому что посередине огромной гостевой трапезной стоял тот самый восточник, которого князь уже видел, когда они со Стырем подъезжали к Миркве, который одержал архаровцев и подсказал расстояние. А еще он, кажется, представился, вот только князь не очень-то запомнил длинное, как его сабля, имя… Все же князь вспомнил.
– Здравствуй, Дерпен ог-Фасм дин Каз.
– И ты будь здрав, князь Диодор род Кастиан Ружеский, – отозвался восточник низким и спокойным голосом.
Он был все же очень большим, даже не очень-то вмещался в эту горницу, чтобы не сказать иначе – он просто не мог вместиться ни в одно привычное человеческое нормальное жилье. Ему следовало быть только в степной кибитке, или в шатре на две-три дюжины людей, или на коне под ясным, южным, степным же небом.
Девица, которая пробудила князя, вдруг высунулась из двери, посмотрела на всех, снова усмехнулась, показав неровные, но здоровые, молодые зубы, и исчезла. Дерпен чуть шевельнул плечами.
– Князя пошла звать. И чего она так-то причитала, когда я вошел?.. Едва разделся, она – в крик.
– Чумная она какая-то, – отозвался Диодор, – не обращай внимания.
– Нет, она очень красивая, – вдруг со странной смесью восхищения и смущения высказался Дерпен.
– Ладно тебе… Лучше вот что, сядем-ка в уголке, пока слуги завтрак собирают, да подождем князя Аверита за разговором. Откуда родом?
Но ни сесть, ни поговорить им не удалось. В трапезную стали входить слуги, каждый нес что-либо из еды, иногда на довольно больших и красивых блюдах, словно князь Аверит задумал не завтракать, а ранний пир закатить. И восточник замкнулся, не стал ничего рассказывать, лишь зыркал на каждого входящего, будто ждал, что в двери враг какой-нибудь должен появиться. И Диодор догадался, Дерпен не очень-то привык к мирквацкому обхождению, вот и опасается, что не сможет правильно князя приветствовать, или чем-нибудь еще невольно, по незнанию неучтивость выкажет. А это было бы для него неприятно… В общем, он был слишком напряжен, чтобы разговаривать даже о самых обыденных вещах.
Завтракать уселись все вместе. За столом напряженность не исчезла, наоборот, укрепилась и стала непреодолимой. Дерпен почти ничего не ел, лишь пригубливал иногда огромную кружку с крепчайшим бульоном, в котором плавал разваренный до кашицы лук. Кто догадался подать ему такую восточную кружку, Диодор терялся в догадках. Князь Аверит мучился от вчерашнего и тоже ел мало. Жевал какой-то ревень с горохом, иногда отламывал кусочек курицы, но и нежнейшее мясцо, едва отведав зубом, откладывал с кривой гримасой. А еще на столе была вареная и печеная рыба, и что-то из дичи в виде жаркого, так что Диодор и не сумел догадаться, чем же это могло оказаться, и пропасть соленых огурцов и капусты.
Сам он ел гречневую кашу, залитую отличным топленым молоком, да на тарелку для закусок положил себе блинчик, в который была завернута какая-то вкусная рыбка. А потом важно вошла