и миловидная брюнетка – была на седьмом небе. Ее, обыкновенную местную жительницу, все стали вдруг величать матушкой – правой рукой отца Якова. Она, пока муж проходил сорокадневную практику – так называемый сорокауст, посещала богослужения и тешила свое сердце радужными мечтами и планами. Молодой батюшка не переставал радоваться, что Господь дарил ему столь прекрасную любящую спутницу, которая обещала идти за ним в огонь и в воду. Но когда по истечении сорока дней владыка вручил отцу Якову указ о назначении его на приход храма Рождества Пресвятой Богородицы в с. Медвежье, матушка Мария нахмурилась, как сентябрьское небо над головой, и возмутилась:
– Да, я готова была делить с тобой тяготы, лишения, но только здесь, в городе. Ты, Яша, деревенский, тебе такая жизнь привычная, а для меня – это возвращение в средневековье.
– Моя дорогая, я дал присягу перед Богом, что «буду стараться проходить свое служение во всем согласно слову Божию, правилам церковным и указаниям Священноначалия…» – попытался еще раз объяснить особенность своего служения отец Яков.
– Но я ведь не присягала, – тихо молвила Мария. – Я уверенно считала, что ты, батюшка, будешь настоятелем одного из городских храмов. А тут – село.
– Ничего, любимая, привыкнешь, мы же вместе…
Матушка вздохнула и стала собирать вещи, осматривая с грустью просторную четырехкомнатную квартиру, в которой добродушные родители Марии отвели молодому семейству две комнаты.
УАЗ, направленный общиной, вез священника и матушку со скудными пожитками по ухабистой дороге на сельский приход. Высокие сосны с двух сторон закрывали и без того мрачное небо. После многообразия цивилизованной городской жизни таинственно замерший полутемный лес вызывал впечатление дикости. Наконец замаячила белая табличка «Медвежье», и тут же взорам путников открылось приходское село. В центре среди золотистых крон берез виднелся белокаменный храм, синие купола которого, увенчанные желтыми крестами, величественно возвышались, упираясь в серое поднебесье.
– Смотри, любимая, – тихо шепнул матушке отец Яков, – какая красота. Даже на картинах великих художников не увидишь такого великолепия.
Но Мария ничего не ответила. Она лишь онемело смотрела и не столько на церковь, сколько на неприглядные, в основном черные, как смоль, дома Медвежьего. У храма семью священника встретили несколько пожилых прихожан.
– Слава Богу, что владыка откликнулся на наше прошение и вас, таких юных и энергичных, направил к нам, – сказала удовлетворенно женщина в летах, казначей Зоя. – А то после смерти нашего старого батюшки мы уже четвертый месяц сироты.
Отец Яков и супруга осмотрели хорошо сохранившийся древний храм, иконы и фрески которого поражали своей живой красотой. Затем довольные прихожане, взяв вещи, сопроводили семью священника к церковному дому.
– Замечательное, очень уютное жилище, – сказал кто-то из сельчан у почерневшей от ветхости с перекошенными окнами избы.
– Батюшка… батюшки… мы что будем жить в этом сарае? – со слезами на глазах