один взгляд на свой корабль и снова погрузился в воду. «Тигрица», с пробитым бортом и начисто снесенным носом, попала в белые зубья прибрежных скал; валы безжалостно трепали ее, довершая разрушение. Живых он не разглядел, ни в воде, ни на судне – но что увидишь за краткий миг? Барахтанцы – пираты, люди моря, крепкие парни; быть может, кто и выплывет… К примеру, Шуга, старый пес…
Шуга пытался править левее, к проходу… к узкому проходу, сквозь который морские воды вливаются в бухту… К проходу меж рифов, до которого не добралась «Тигрица»… Там – течение!
Внезапно он почувствовал его напор и заработал руками и ногами изо всех сил, то поднимаясь к поверхности за глотком воздуха, то вновь ныряя в спасительную тишину глубин. Потом его крутануло в водовороте, ударило о шершавый камень, протащило вперед; под коленями скрипнула галька, ветер ударил в лицо, сырой воздух наполнил легкие, и он понял, что находится на берегу.
Вскочив, он сделал три или четыре шага к темневшим невдалеке утесам, обернулся, оглядел свой погибающий корабль и каменистую прибрежную отмель, потом поднял сжатый кулак и, выкрикивая проклятья, погрозил тучам.
Ни одного человека в воде… ни одного тела на берегу… Все погибли… Все!
Глава 2
Остров и грот
Пятеро обитали в мире, и сущности их были таковы: Изменчивость, Жажда Могущества, Иллюзия, Отвага и Равнодушие. Воистину не видел свет столь различных созданий!
Игра с тучами, волнами и ветром позабавила Его. Конечно, эти стихии являлись лишь жалким подобием материальных субстанций и трансцендентных сил, присущих Предвечному Миру. Там, в холодной бездне, бушевали приливы и отливы таинственных эманации; там рождались и умирали зоны времени; там потрясали эфир столкновения звезд. Там, одним движением мысли, можно было испепелить или создать огромный каменный шар, окутать его воздухом, водами и облаками, взрастить остроконечные пики горных хребтов, а затем разжечь под ними пламя и выпустить его на свободу – чтобы полюбоваться яростным борением земной тверди и внутреннего огня. Там…
Впрочем, Он пребывал тут, а не там, и Ему приходилось ограничивать свою склонность к преобразованиям и метаморфозам. Будучи Духом Изменчивости, Он не собирался отказываться от своих игр с живыми и неживыми субстанциями – тем более, когда Избранник просил об этом. Он не отказывал ему в помощи, лишь изредка удивляясь, сколь мелочны и ничтожны его просьбы: расправиться с непокорным слугой, превратив мятежника в волка или полярного медведя, засыпать снегами усадьбу какого-нибудь жалкого ванахеймского князька, проявившего непочтительность… Или, как сейчас, погнать на юг тучи и воды, занести ледяной молот над далеким островом, ударить, сокрушить… И все – ради женщины!
Пусть необычной, пусть одаренной крохами божественной мощи – но все-таки женщины!
Надо надеяться, что теперь Избранник получит ее и успокоит тем свою душу. Иначе… Иначе еще две-три такие же демонстрации могущества, и она покорится. Женщины