я никогда не делала ни того ни другого, – сказала она. – К тому же в вашем городе, к своему стыду, конечно, я никогда не была. Говорят, что там необыкновенно красиво.
– Если честно, меня интересует личность Анастасии Горецкой, – прервала Лариса витиеватые комплименты ее родному городу. – Вы же были с ней знакомы?
Рыбакова задержала во рту дым, давая таким образом себе время для раздумий. Потом она выпустила его колечками и только после этого ответила:
– Да, я ее знала. И даже очень близко, но это было так давно…
– Но может быть, вы помните, с кем она тогда общалась особенно близко?
– Давайте лучше перейдем на кухню, – предложила хозяйка, – заодно и кофе попьем.
Лариса была не против подобного предложения, и они вскоре переместились на просторную кухню, которая была отделана под дерево.
Рыбакова быстро сварила кофе и разлила его по малюсеньким чашечкам. Чинно отхлебнув один глоток, она начала говорить:
– Это было чудесное время. Мы были молоды, полны оптимизма и радужных надежд. Я и сейчас все это вспоминаю с удовольствием. Настя была очень красива. В ней уживались, по моим понятиям, совершенно несовместимые вещи: она была холодна и высокомерна, но одновременно непосредственна и ужасно наивна. У нее была способность удивляться и радоваться буквально всему. Ей, кстати, сулили большое будущее… Да, у Горецкой было много романов. Каждый раз она влюблялась на всю жизнь, но через месяц, а то и раньше она об этом забывала, и все начиналось сначала. Очень серьезно у нее было только с Антоном Неводовым. Слышали, может быть? Он пишет стихи.
Лариса кивнула. «Да, не только слышала, но и видела, совсем недавно и в очень интересной ситуации», – с ехидцей подумала она.
Рыбакова тем временем продолжала:
– Дело даже шло к свадьбе. Но… как это обычно бывает, что-то там не сложилось. Весь курс за них переживал. Очень красивая пара была. Да они, кажется, из Тарасова оба и перевелись.
– Да, это так. И никто не знает, почему у них все распалось?
Рыбакова посмотрела на Ларису слегка насмешливым взглядом, словно решая, стоит ли продолжать говорить или нет. Наконец природная женская болтливость взяла свое:
– В общаге Настя познакомилась с каким-то там конголезцем или бенинцем, точно я не знаю, из университета Патриса Лумумбы, – в интонациях Рыбаковой промелькнули осуждающие нотки. – Она почему-то мало мне об этом говорила. И у них даже было что-то вроде романа. Правда, я этому не очень верила.
– А куда делся потом этот негр? И, кстати, как его звали?
– По-моему, Дени. Но точно я не помню… У него еще здесь была жена, ее звали Констанция, прямо как в «Трех мушкетерах». Настя, как только узнала об этом, с ним рассталась. Потом его жена родила, и он уехал вместе с ней на свою историческую родину.
– А Неводов?
– С Неводовым так и не получилось ничего, – со вздохом повторила Рыбакова. – И Горецкая возвратилась в свой родной Тарасов. Правда, сначала она съездила туда с этим самым африканцем.
– Как