этого что-то изменится, а потому, что она до сих пор страшно сердита и таким образом может хоть немного выпустить пар. Ей хочется биться о стены с такой силой, чтобы причинить себе боль, чтобы пошла кровь. Тогда отец, возможно, смягчится, может быть, он наконец поймет. Может быть, он поймет, что здесь Ниа попусту теряет время. Ей уже семнадцать, она видела в новостях самые разные истории и знает, что девушки ее возраста порой вредят себе, если им не хватает внимания. Иногда эти девушки даже умирают. Забавно: отец никогда не спрашивал ее, почему, по ее мнению, те девушки причиняют себе вред, что они чувствуют. Возможно, он не хотел, чтобы дочь задумывалась об этом. Возможно, он боится того, до чего она додумается, того, что может сделать.
Конечно, Ниа не смогла бы этого сделать: разбить голову о бетонную стену, биться и метаться, пока тело не покроется ранами, не сломаются кости и горячая, красная кровь не потечет рекой.
«Я не такая девушка», – думает она, и эти слова имеют привкус горечи. По правде говоря, Ниа лишь недавно стала все чаще и чаще задаваться вопросом, относится ли она хоть к какому-то типу девушек. Ведь если ты относишься к какому-то типу людей, это значит, что есть и другие люди, подобные тебе, а никого похожего на себя Ниа не знала – и не важно, что говорит отец. Даже если Ниа испытывает те же чувства или переживает такое же разочарование, все другие девушки, все ее подруги свободны, обладают такой свободой, о какой она может только мечтать. А ее жизнь, жизнь, проведенная взаперти, была бы для них такой же немыслимой, как их жизни немыслимы для нее. О девушках с такой же судьбой, как у нее, Ниа читала только в сказках. Она относится к такому типу девушек? Принцесса, запертая в каменной башне, высоко над миром, который видит издалека, а коснуться не может?
Но если это так, то однажды она, возможно, станет другим человеком. Сказки кое-чему научили Ниа: нет такой тюрьмы, которую нельзя было бы разрушить. Девушки, запертые вдали от мира, непременно находят способ освободиться… или их кто-то освобождает.
«Кто-нибудь», – думает она, и ее злость разом исчезает. На смену гневу приходит чувство, которому Ниа не может подобрать названия, ощущение, что происходит что-то важное – или уже произошло. Она едва не упустила это важное событие.
В глубине памяти Ниа шевелится какое-то воспоминание. Крохотный, манящий огонек появляется из недр ее подсознания; воспоминание пробивается сквозь черную пелену, накрывшую ее разум после того, как она потеряла над собой контроль и смахнула с шахматной доски фигуры, и схлынувшую, перед тем как отец схватил ее и запер. Ей почти удается вспомнить, она напряженно думает, и на нее нисходит покой.
Почти.
Так близко.
«Вот оно».
– Ниа?
Она поднимает голову. За окном стоит отец, но на этот раз девушка не чувствует ни страха, ни тревоги. Ниа знает, что отец не сможет прочесть ее мысли. Еще она знает кое-что, чего не знает он.
– Давай поговорим о том, что ты чувствуешь. Я сейчас открою дверь. Ты готова себя контролировать?