и созидать.
Виктор не разрешал нам проявлять себя. Если мы игрались и вели себя шумно, то тут же наказывались. Он хотел, чтобы мы были безмолвными солдатиками, а не детьми. Наши желания не были для него важны. Наши чувства не были для него важны. Наш внутренний мир не был важен для него. Он умел концентрироваться только на себе, имея гипертрофированное эго и огромный эгоизм. Он словно считал, что весь этот мир создан для того, что беспрекословно служить ему и исполнять его желания.
Наша семья была бедной, дни рождения не отмечались, подарки дарились очень редко. Мы жили в коммунальной квартире. В ней было 4 комнаты, а две другие принадлежали соседкам. Одна соседка умерла, когда я была ещё маленькой, а её комнату отдали нашей семье, так как она была многодетной. А вторая комната была закрыта, потому что соседка вышла замуж и уехала в другой город.
Однажды мне подарили подарок, который я запомнила на всю жизнь. Это был подарок на моё двенадцатилетие. Мы пошли в магазин, и Наталье очень понравилась красивая, настольная лампа. Лампа была жёлтой, небольшой и достаточно симпатичной. Наша семья не могла позволить себе купить такую лампу просто так, слишком дорого. Бюджет семьи был небольшим. Виктор работал рабочим, и его зарплаты не хватало.
И на следующий день, в свой день рождения, я получила в подарок эту самую лампу! Лампу. Дурацкую лампу. У меня не было лишней одежды, не было джинсов, а только юбка, в которой я ходила в капроновых колготках в минус 15. У меня не было в достаточном количестве нижнего белья. У меня не было любимых игрушек и книг. И я получаю лампу!
Но самое страшное не то, что я получила на день рождения дурацкую лампу, которая на самом деле была подарена Виктором Наталье под предлогом моего дня рождения. Самое страшное, что я улыбалась. Улыбалась, чувствуя обиду. Улыбалась, сетуя на несправедливость. Улыбалась, не имея права заплакать. Такие улыбки хуже самых горьких слёз. Я не имела права закатить истерику и громко зарыдать. Я не имела права сказать, что мне на фиг не нужна эта лампа. Я просто ни на что не имела права.
Я была безмолвным рабом, который верно служил своему хозяину. Я была рабом, который не имел собственной жизни, а был приложением для своего хозяина. Я была в рабстве, из которого не могла выбраться, потому что у меня не было сил выбраться из него. Самое худшее – это быть рабом, имея видимость свободы. Ты кажешься свободным, а по сути ты просто раб.
Игрушки.
Какими были мои игрушки в детстве? Я не знаю. Я не успела их запомнить, потому что Виктор выбросил все игрушки в помойку, когда мне было 4 года. Я не помню ни одной любимой игрушки. Какие они были? У меня даже нет предположений. Скорее всего это была кукла. В садике я любила кукол, я играла в дочки-матери. Я брала пупса на руки, и нежно качала его, мне нравилось заботиться о нём. Мне хотелось о ком-то заботиться, кого-то любить, иметь глубокую эмоциональную связь с любящим меня человеком.
Это случилось одним обычным, летним днём, когда мы были на постоянном пребывании