с трудом переводя дыхание.
Левый бок пульсировал болью, словно мстил за усилие. Где же этот старый идиот?
– Барнам!! – завизжал Глокта во всю силу легких.
– С вами все в порядке, сэр? – послышался из-за двери голос слуги.
«В порядке? В порядке, старый ты болван? Как ты думаешь, когда я в последний раз был в порядке?»
– Нет, черт побери! Я наложил в постель!
– Я согрел воду для ванны, сэр. Вы сможете встать?
Однажды Инею пришлось ломать дверь.
«Может быть, мне стоит оставлять ее открытой на ночь? Но тогда я не смогу спать».
– Думаю, как-нибудь справлюсь, – просипел Глокта.
Его язык был прижат к беззубым деснам, руки дрожали. Он с усилием вытащил себя из кровати и перебрался на стоявший рядом стул.
Изуродованная беспалая левая нога инквизитора дергалась сама по себе, не желая подчиняться. Глокта глянул на нее с ненавистью: «Треклятая гнусная штуковина! Отвратительный, бесполезный кусок мяса! Почему они попросту не отрубили тебя? Почему я сам до сих пор не сделал этого?»
Однако он знал почему. С обеими ногами он еще мог делать вид, что он наполовину человек. Он врезал кулаком по иссохшей лодыжке и немедленно пожалел об этом.
«Глупо, глупо!»
Боль поползла вверх по спине еще сильнее, чем прежде, увеличиваясь с каждой секундой.
«Ну ладно, ладно, не будем ссориться. – Он принялся мягко потирать исхудавшую плоть. – Мы никуда не денемся друг от друга, так стоит ли мучить себя?»
– Вы можете подойти к двери, сэр?
Глокта сморщил нос от запаха, затем ухватил трость и медленно, мучительно заставил себя встать. Он проковылял через комнату, чуть не поскользнулся на полпути, но все же сумел удержаться, расплатившись мучительным всплеском боли. Потом прислонился к стене, чтобы удержать равновесие, повернул в замке ключ и с усилием распахнул дверь.
Барнам стоял за порогом с протянутыми руками, готовый поймать его.
«Какой стыд! Подумать только – я, Занд дан Глокта, величайший фехтовальщик Союза, позволяю старику-слуге отнести меня на руках в ванную, чтобы отмыть от моего же дерьма! Они все, наверное, смеются надо мной – все эти болваны, которых я когда-то победил. Если они меня еще помнят. Я бы и сам смеялся, не будь мне так больно».
Несмотря на эти мысли, он безропотно перенес тяжесть с больной ноги, обхватив рукой плечи Барнама.
«В конце концов, какая теперь разница? Надо облегчить себе жизнь, насколько возможно. Насколько это вообще возможно».
Глокта сделал глубокий вдох.
– Не торопись, нога еще не до конца ожила.
Так они прыгали и ковыляли по коридору, слишком узкому для того, чтобы идти вдвоем. Казалось, что от ванной комнаты их отделяла целая миля.
«А то и больше. Я бы согласился пройти сотню миль таким, каким я был прежде, чем дойти до ванной таким, каков я сейчас. Но это моя судьба. В прошлое не вернуться. Никогда».
Восхитительно теплый пар обдал холодную и липкую кожу Глокты. С помощью Барнама, поддерживавшего хозяина под мышки, он медленно поднял правую ногу и осторожно