и Людмила потянулись навстречу друг другу, как таежные цветы, за время долгой зимы истосковавшиеся по недолгому, но зато жаркому лету, тянутся к солнцу.
Евгений начал прелюдию прямо на кухне, своими длинными сильными пальцами осторожно касаясь груди Людмилы. Он ощущал сквозь тонкую материю блузки, что ее соски набухают и становятся все тверже и тверже, и это одновременно возбуждало его самого.
Дыхание Людмилы стало учащенным, и она буквально задыхалась в его объятиях. Он целовал ее каштановые волосы, шею, глаза, он любил в этот момент эту женщину всю. Давно он не испытывал такого – чтобы женщина так сильно хотела его. И он был готов дать ей все, что мог, все, что было в его силах. Он страстно желал дать ей в этот вечер такое удовольствие, какого она не испытывала никогда прежде.
Это не было упоением охотника, который выследил свою жертву и сразил ее метким выстрелом. Скорее это был акт дарения, он хотел не взять, а отдать ей свою страсть. И он чувствовал, что с каждой секундой ценность его победы возрастает.
Наконец Евгений почувствовал, что его собственное возбуждение достигло таких пределов, когда дальше медлить нельзя. Он осторожно высвободился на секунду из объятий Людмилы, подхватил ее на руки и понес в спальню. Несмотря на то, что физическими упражнениями он не занимался давно и много курил, эта ноша показалась ему самой легкой и приятной в жизни.
Когда он приступил к главному, в маленьком треугольнике Людмилы было уже настолько влажно, что он испугался: его плоть не встретила практически никакого сопротивления. Ему даже не пришлось применять так называемое «бархатное вхождение вглубь». Этот термин Евгений придумал сам для тех случаев, когда ему приходилось заниматься разогревом своих партнерш во время самого акта, очень осторожно проникая внутрь. Обычно это его сильно возбуждало, и порой не хватало самообладания для того, чтобы не излиться, прежде чем успеешь доставить удовольствие женщине.
Сейчас получилось все наоборот. Он закончил в тот момент, когда Людмила, уже обессиленная от удовольствия, лежала, раскинувшись, на кровати. Она только сумела наградить его благодарным поцелуем. Когда Евгений после краткого отдыха попытался подняться, она остановила его.
– Полежи немного так, не уходи, – хрипло прошептала она и стала гладить Евгения пальцами по груди. – Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, – ответил Котов и поцеловал ее со всей нежностью, на которую был способен.
– Женя, где ты научился тантрической любви? – спросила немного погодя Людмила, достав сигарету и прикуривая от любезно поднесенной ее любовником зажигалки.
– Какой-какой? – не понял Котов.
– Когда все происходит очень долго, – улыбнулась Людмила.
Она давно уже не испытывала ничего подобного. Ее муж, будучи по постельным меркам уже ветераном, часто не успевал доставить своей жене удовольствие, изливаясь со скоростью юнца и храпя после этого с мощностью дореволюционного паровоза.
– Ну, это от партнера зависит и от… так сказать, эмоциональной