шла о двух отроках и калике Вавиле, о Древней Руси ХII-XIII века, о «самой веселой корчме» , о мастерах и о каком-то странном камне.
“Чем дальше Вавила отходил от монастыря, тем, казалось, задиристей и веселей он становился.
– Да, от твоих слов веселее не стало. Лица у вас такие, что боюсь того и гляди вон у той бабы молоко скиснет, а то и у всех посадских женок. Вот уже тогда владыка Феодор вас за ворожбу прихватит.
По узкой улочке они тем временем поднимались на холм у реки и, наконец, подошли к избе, большой и просторной, построенной из могучих бревен. Около нее Вавила остановился и оглянулся на своих спутников, медленно бредущих за ним.
– Тоска мне с вами. Вы еще тут слезами разлейтесь, как красные девки. Сейчас я вас излечу, есть только одно лекарство. Это знаю я верно. Когда уже ничто, кажется, не поможет на свете, когда все темно, горе, беда. Да что там, даже и смерть пред тем – тьфу. А ну пошли, – он грубовато втолкнул отроков в избу, они услышали крепкий, заливистый хохот. Гильом непонимающе оглянулся на Вавилу. Но тот уже поднял чашу и договорил:
– Смех.
Выпил мед одним махом, поставил чашу на стол, сел на лавку, отроки тоже присели с краю и огляделись. Если снаружи изба казалось простой и грубой, то внутри все было как-то замысловато и чудно. Края большого дубового стола, стоявшего посередине, деревянные чаши, миски на нем, и даже лавки сбоку, ларь в углу были изрезаны диковинными узорами, все было покрыто хитрым переплетеньем дивных цветов, зверьков, таращащих большие выпученные глаза, птиц с чудесными хвостами и чего-то иного, что и понять было невозможно.
Разный люд сидел в этой чудной избе. Добротные платья ремесленников, рубахи смердов, пестрое тряпье скоморохов, чья-то иноземная одежда перемешались в глазах отроков, редко выходивших в последнее время за монастырскую ограду. Они только заметили, как огромный кузнец положил тяжелые руки на стол около чары, рядом с ним золотых дел мастер смотрел поверх голов и красивое лицо его было задумчиво. Корчмарь с черной бородой и острыми горящими глазами наливал чаши троим мужам, на коленях у которых лежали бубны и сопели. Остальных отроки не успели и разглядеть, потому что все, как завороженные слушали одного мужа. Большой, с круглыми, как румяные яблоки, щеками и маленьким носом, он рассказывал, взмахивал толстыми руками с сильными распухшими пальцами
–Ну что же, друзья мои, думаю вам ведомо, а кому нет, тот сам виноват, что на перекрестке тех трех дорог, где стоит та корчма придорожная, было тогда самое веселое место на нашей земле, а может быть и на всем свете. Почему оно так, и самому старому колдуну неведомо, а только то истинная правда. И вот там-то творились вещи небывалые. Однажды проведал о том один добрый человек, по прозвищу…,как бишь его звали, я и забыл, потом вспомню. Так вот, был он нрава веселого, но и дерзкого. Кого я вижу, – прервал он свою речь. – Вавила! Ну, ради твоего прихода отложим мои слова до другого раза. Мы уж не чаяли тебя дождаться.