не высунул, там и оставил честь, угождая быков. А знаешь, сколько этот праздник для быков длился?
Смеясь над своим рассказом, спросил Рыжий и, не дожидаясь, сам ответил:
– До тех пор, пока бабы на обеденную дойку не пошли. Теперь вся деревня матом кроет пастушку. Дед Матвей сказал, если его тёлку быки поломали, он Нинкину голову, между коликами зажмёт.
– А она что?
Надрываясь от смеха, спросил Иван.
– А она, говорит ему; «– у тебя силёнок не хватит!»
– А дед Матвей?
– А он ей; «– Я, сам, не позарился бы и молодой на тебя, а сейчас тем паче. Я, сделаю по-другому, привезу мужиков с городу, поставлю, для ефекту, им самогона и нехай развлекаются ребятки, как деревенские быки с моей тёлкой».
При этих словах, Рыжий, глядя на товарища заржал так, что собака в соседнем дворе, испугавшись, залаяла. Минут десять друзья не могли отойти от смеха, наконец, мало-помалу они утихомирились.
– Ну, ты и рассказал хохму. Похлеще анекдота. Ладно, пока, мне пора. Завтра рано вставать.
Иван, на прощание, хлопнул ладошкой в грудь Рыжиму и направился к калитке палисадника своего дома, а тот, замурлыкав себе под нос какую-то песню, отправился дальше. Но, сделав несколько шагов, обернулся и закричал:
– Ванёк! Мне лошадь дали, сено возить. Если хочешь, отвезу вас с Машей к поезду? Во сколько, подъехать?
– Отлично! Это, первая хорошая весть за сегодняшний день! Давай, часа через четыре, ко мне подъезжай! Договорились?
– Без проблем!
Промычал Семён и пошёл дальше. Иван, обрадованный этим обстоятельством, стараясь не разбудить родителей, тихо прошмыгнул в комнату, разделся, снял опостылевший протез с ноги и запрыгнул под одеяло.
Вторая глава
Расставание
– Ваня! Сынок! Просыпайся!
Иван открыл глаза и увидел над собой не бритое лицо отца. Ему показалось, что он только что лёг. Четыре часа пролетели одной секундой;
– Поднимайся! Поднимайся! Рыжий, заждался.
Продолжал будить сына, Илья Иванович.
– А где он?
Сонным голосом, зевая, пропел Иван.
– Да вон, на кухне сидит. Уже надоел, как собака. Бутылку самогона выжрал, как будто воды с колодца испил. А говорит больной! Какой он, на хрен больной? Мне б его здоровье!
Сокрушался отец, и, видя, что сын поднимается, развернулся и пошёл обратно к надоевшему гостю. Ваня, нацепил дорогой, пластмассовый протез на ногу, перетянул его для надёжности ремнём, так как день намечался бесконечно долгим и натянув рубашку, одев брюки и носки, вышел из комнаты. У печи, возилась мать, готовя корм скотине, а за столом, на котором стояла, начатая бутыль самогона и лежали в тарелке огурцы с нарезанным, тонкими ломтиками, салом, сидели отец и Семён, который был, как всегда навеселе. Поздоровавшись с ним, Иван вышел в сени, схватил двухпудовую гирю, стоявшую под лавкой, несколько раз поднял её, меняя руки, и наскоро умылся холодной водой прямо из ведра. Потом вернулся на кухню, сел за стол и не торопясь, принялся