заговорил:
– Волна за холмы никогда не ходит! Но это самая сильная, которую я тут видел!.. Если перескочит через холмы, лезь под фургон и хватайся за скобы на днище!
Зная, что вопрос получится глупым и скорее всего бесполезным, я все-таки спросил проводника:
– Поможет?!
Ответ вышел ожидаемо язвительным, но в данной ситуации можно либо страдать молча, либо банально шутить:
– А хрен его знает! Но хуже-то не будет, это точно!..
Хлопнув меня по плечу, Семен поднялся и, крепко вцепившись в борт фургона, пошел обратно к головной повозке. Я впервые подумал о лежащих внутри раненых и девушке-фельдшере с молодым и серым от усталости лицом, которая, сев у КПП, только пару раз показывалась наружу, переходя из одного вагончика в другой. Стены в случае чего от стихии не защитят, у нас снаружи шансов выжить куда больше, чем у запертых в этих коробках.
Тем временем волна шла вперед, задевая краем верхушки холмов, выворачивая с корнем хилые деревца, которые тут же всасывало внутрь. Низкий, похожий на утробное рычание какого-то гигантского зверя свист буквально рвал барабанные перепонки, заполняя собой все пространство, которое оставили темнота и мертвенно-белый свет зарниц. Так прошла целая прорва времени, сколько точно, я уже сказать не могу, в последний раз, как я смотрел на экран ПДА, плавающие на дисплее часы показывали невразумительное 99.00.99. Большой смерч и его младшие братья силились перескочить холмы, но каким-то чудом у них ничего не выходило. Медленно, очень-очень медленно они величаво и грозно тронулись вперед, вдоль хребта по дороге и наконец-то обогнали наш небольшой отряд. Ветер все так же перебрасывал тучи пыли и мелкого мусора, но сила его уменьшилась настолько, что я смог подняться на ноги.
– Все, народ, поднимаемся и идем дальше, до норы осталось совсем недалеко! Вперед и с песней!..
Обоз медленно двинулся вперед, мы с Анджеем все так же шли позади. Волна ушла далеко вперед, и вскоре снова стало совершенно темно. Я включил «ночник», и мир вокруг опять окрасился в черно-зеленые тона. Скоро холмы понемногу сошли на нет, и перед нами снова открылась ровная как стол степь, покрытая участками редкого леса и высокой сухой травой. Единственное, что было непривычно видеть, это то, как даже под порывами неутихающего ветра не колыхнется ни единый стебель или дерево. Тропа была словно тонкая нить среди этого застывшего моря сухостоя, зловеще поблескивавшего в неровных всполохах отдалившейся грозы. Справа впереди я увидел развалины большого панельного дома, пространство вокруг которого неярко светилось. От дома остались только пара подъездов и игровая площадка перед фасадом. Крышу, как и весь пятый этаж, что-то срезало, словно гигантским ножом. Два подъезда с восточной стороны отсутствовали, от них остались стоять нерушимо только внешние стены, держащиеся непонятно как и на чем. Но вся западная часть хрущевки с виду была совершенно нетронута.
Вдруг молчавший всю дорогу Анджей подошел ко мне и, указав рукой на развалины, отчетливо сказал с едва