на Итану – длинные каштановые волосы и изрисованный хной лоб, руки, и все тело.
Она умеет держать на себе мое внимание. Околдовывает, но ненадолго.
В остальные дни, часы и минуты не проходит и мгновения, чтобы я не думал о Лейле.
В воспоминаниях о ней я не нуждаюсь. Она живет во мне. Всегда. Вечно.
И прекрасно осознав за эти месяцы скитаний, какой я ублюдок и мразь, все масштабы своей порочной души, я не могу отрицать, что впустил ее в свое сердце. Я люблю, Леа.
Люблю.
И я не знаю, нужна ли мне жизнь без нее.
Есть ли смысл?
В моем чулане стало по-божески за эти три с половиной года. Очень тесно, но чисто. Стены стали белые правда, как в психушке…но я не там, и на этом «спасибо».
Я сильная. Я справлюсь.
Просыпаясь утром, я каждый день обещаю себе, что вот сегодня начну новую жизнь. Без мыслей о Кае. Пока чищу зубы и умываюсь, почти держусь, думая о детках в приюте. А потом… вспоминаю Энджи. Сидящую у Кая на руках. Вспоминаю, как он был ласков с девочкой.
Вижу любовь этого монстра, и сердце обливается кровью. Как там моя Энджи? Думает ли она обо мне? Скучает?
Хочу вернуться…
Так. Стоп. Хватит. Остановись, Леа. Не забывай пистолет у виска и истинное лицо Стоунэма.
Мейсон отвлекает меня за завтраком, родители разбрелись кто куда. Мама в парк на прогулку с подругами, отец с друзьями. Выходной, но только не у меня.
– Ты сегодня тоже отдыхаешь?
– Мм, нет, – Мейсон потягивается и зевает, отправляя в тостер два квадратных ломтика хлеба. На нем лишь спортивные штаны.
Он светит перед сестрой своим обнаженным торсом. Зачем?
У Мейса красивое тело. Всегда было таким. Рельефные кубики, подкаченные руки.
Брат пристально разглядывает меня в ответ, но, к счастью, я уже в длинной юбке и бирюзовой рубашке, застегнутой на все пуговицы.
– Я просто пойду попозже. Давно уже сам себе хозяин. Даже не верится. А ты? К детям?
– Да, – киваю, вновь думая об Энджи. – Каждый раз захожу туда и вспоминаю свое детство. Как чувствовала себя брошенной. Я такой и была, Мейс. Даже сейчас я не вижу, что родители скучали по мне эти два года. Они ДОЛЖНЫ были скучать, и видимо делали вид, ведь это правильно – «убиваться по своей пропавшей дочери». Но я не верю. Я никому не нужна, кроме тебя…
Даже Каю Стоунэму. Двенадцать месяцев молчания. Хоть бы свое злое и едкое черкнул что ли…
– Малышка, угомонись. Ты мне нужна, да. Ты удивительная. Многим нужна. Мужики по тебе слюни пускают, но пусть только попробуют тебя использовать. Зарежу, – шипит Мейс, обнимая меня. Неловко как-то прикасаться к его голому телу. Я вообще не уверена, что смогу контактировать с каким-либо другим мужчиной, кроме Кая.
Мейсон не знает правды. Всей правды. Я сказала ему только то, что была в плену у шейха, а потом он отпустил меня. Ни к чему ему знать. Еще полезет на Кая с ножом. Боюсь, мой любимый брат проиграет в этой кровавой битве.
Каким бы сильным не был Мейсон, со Стоунэмом ни у кого нет шансов