три. Я у них ранняя и не запланированная. Ошибка выпускного.
Мой новый босс превратился в тучу.
– А кто ваша мать? Почему Калифорния?
– Она певица.
– Как вы?
– О нет, я её бледная копия.
– Бледная? – Он искренне удивился и постучал по столешнице пальцами, не замечая официанта, нависшего над нами.
– Два кофе, пожалуйста, – кивнула я парню в переднике и сказала умиротворяющим тоном: – Родители мои оба – люди творческие, живут настроением. Знаете ли, Муза, вдохновение, шлея под хвост… По сути, моим воспитанием занималась бабушка.
– Та, которая веником кузена?
– О, вы запомнили! – восхитилась я. – Нет, та двоюродная, сестра моей родной прабабушки. А родной бабушки, к сожалению, нет уже давно. И хоть мои родители жили, как выяснилось, «ради ребёнка», быть старшей в семье приходилось мне. Я сама решила, куда поступать, сама поступила, сама закончила, сама нашла работу. А с папой мы просто дружим. У нас превосходные отношения!
– Откуда вы так хорошо знаете английский, если обошлись без репетиторов, как я понимаю?
– Одно время у нас жил композитор из Австралии, инди-стайл, очень неформального вида товарищ, но жутко добродушный. Он постигал загадочный русский дух. Тот ему не давался, как и язык. Композитору нечего было делать, мы гуляли, играли и готовили. Мне тогда было десять. А грамматику я выучила сама. И книжки читала.
– А французский?
– О, это ещё одна забавная история! Через лестничную клетку у старушки напротив жил студент с острова Маврикий, Инносенсио. Мне было четырнадцать, он изучал русский целый год, мне было скучно, ему тоже. Особенно летом. Мы ходили на Гребной канал плавать и надо же было как-то общаться. Студент ужасно любил борщ и блины моей бабушки, и называл её La belle sorcière de la cuisine – Прекрасная колдунья кухни. Бабушка считала, что французский в обмен на плаванье и борщ – весьма удачный бартер. Когда мавриканец вылетел из мединститута, не сдав сессию, и вернулся на родину, он даже выпустил популярную книгу о тайнах русской кухни. Прислал несколько экземпляров. Бабушка была счастлива. Но, на самом деле, я думаю, Инносенсио был немного влюблен в мою маму, ведь они так часто курили вместе на балконе… А пока он её ждал, занимался со мной французским. Ну а потом добавился университет, и знания удалось закрепить теоретической грамматикой, стилистикой и теорией структуры языка.
На стол опустились чашки кофе, где на пенке были фигурно выведены сердечки.
– Что-нибудь ещё?
– Нет, спасибо, – улыбнулась я, решив, что поспешивший с сердечками парень в переднике чаевых не получит.
– Нет, закажите что-нибудь… – пробормотал Александр.
– Я не голодна, спасибо. Тем более, что у нас с вами просто собеседование.
– Собеседование? Ах, да…
– Хотите, расскажу о себе на французском? Или продекламирую сценку из Мольера?
– Э-э… пожалуй, не стоит. – Мой собеседник выглядел немного пришибленно.
Не зря же я говорила, что мы из разных весовых категорий. Более того, из разных