бы отец ни пытался загнать её жизнь в заданные рамки, провести по сценарию, который был написан им для фильма под названием «Хорошая дочь», Кирстин никогда не следовала его требованиям, если не считала их нужными для себя. Она сама выбрала специальность, сама намеревалась устраивать свою жизнь… но все это было, как казалось теперь, безумно давно. Месяцы в камере пролегли между ней и её надеждами нерушимой стеной, и Мастер, первый Мастер, которого Кирстин ненавидела больше жизни, был прав – как бы ни сложилась жизнь теперь, в этой стене не было ворот, ведущих назад.
«Он, по крайней мере, был честен», – думала Кирстин. При воспоминании о втором Мастере в груди всколыхнулась злость.
– Покажите мне дорогу в спальню, – попросила она, – я хочу побыть одна.
– Но вы ещё не посмотрели первый этаж.
– Потом.
Спорить Жанет не стала. Кирстин шла, сжимая кулаки, чтобы не закричать и не броситься прочь, пока дверь наконец не закрылась у неё за спиной, отрезая от неё Жанет.
Кирстин рухнула на кровать и стиснула подушку. На неё накатило бесконечное презрение к самой себе. Только теперь, снова увидев траву и дневной свет, она начинала осознавать, насколько жалкой была всё это время, позволяя играть с собой и использовать себя.
«Они давали мне наркотики», – подумала она, но и сама не поверила этой мысли, потому что была уверена, что самое главное решение приняла именно она. Она сама целовала Мастера, ласкала и порывалась ему отсосать. Сама села на его член и сама изгибалась перед фотокамерой, силясь показать свою «любовь».
«Какая же я жалкая дура», – думала она. Кирстин закусила губу, потому что слёзы опять подступили к глазам, но наружу выйти никак не могли. «Как же я ненавижу вас всех», – закончила она.
ГЛАВА 2. Больница
Реймонд Мерсер приходил в себя несколько раз – и тут же, услышав негромкий писк датчиков, уплывал обратно в сизый туман.
Только к концу недели сознание его прояснилось достаточно, чтобы он смог открыть глаза и, моргнув несколько раз, рассмотреть лицо Майкла, нависшего над ним.
Рей попытался заговорить, но горло тут же разорвала боль, и, увидев его тщетные попытки, Майкл осторожно положил руку ему на грудь и сказал:
– Тшшш… Говорить пока запрещено. Но ты идёшь на поправку, Рей.
Рей моргнул, давая понять, что услышал и понял его слова. Ему хотелось о многом спросить, но он лишь пробежал глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, куда попал.
– Это Американский Госпиталь Парижа, Рей. Чёрт бы тебя побрал, я чуть с ума не сошёл, когда… – Майкл замолк и сглотнул. – Мой сосед, Блез Дюпре, согласился проверить, всё ли хорошо. Повезло, что он оказался дома, потому что больше в этом чёртовом подъезде я не знаю никого. Он нашёл тебя… – Майкл отвёл взгляд, – в общем, это чудо, Рей. Но теперь всё должно пойти налад.
Рей моргнул. Слабо шевельнул рукой, касаясь пальцев Майкла в попытке отблагодарить.
– Поговорим потом, – сказал Майкл, сжимая его