тогда в составе группы был. В городе об этом говорили, но мало. Производство, жертвы… теперь они под колеса упоры ставят и стараются не вспоминать случившееся, – говорил Евтушенко, закуривая сигарету.
– Взрывник? Я думал, это мужская профессия.
– Да тут все профессии мужские. Но это ничего не значит, – усмехнувшись, сказал майор.
Вскоре они оказались в машине, и водитель, молчаливый и какой-то мрачный, медленно крутил баранку, выруливая к вертолетной площадке. Мимо них проехала вахтовка с работниками. Темные лица. Много иностранцев.
– Да, у них тут многонациональное предприятие, – заметив удивленное выражение лица Даниила, пояснил Пал Палыч. – Даже из Средней Азии народ прет на работу.
У одного из административных зданий, под лестницей, Даниил заметил двух мужчин в серых камуфляжных костюмах, в берцах и с автоматами в руках. Он указал на них Евтушенко.
– Частная охранная компания, – вновь пояснил майор, кивнув. – Да, эти ребята неплохо подготовлены. Говорят, что бывших спецназовцев берут. И платят недурно.
– Да, деньги здесь рекой текут, я уже понял, – сказал Даниил.
У вертолетной площадки гостей ожидал Стивенсон. Он поблагодарил сотрудников милиции за визит и за то, что они выполняют свой долг. Слащавое прощание Евтушенко уж совсем не пришлось по душе, и он поспешил скрыться в вертолете. Даниил последовал за ним. Вскоре оранжевый с синей полосой Ми-8 оторвался от земли и устремился в сторону города.
Во время вечерней планерки Даниил, сам того не желая, раз шесть или семь останавливал взгляд на лице капитана Галимуллина. Пристально вглядывался в него. Он думал о том, что эти черные брови, напряженный лоб и острые скулы, наверное, сразили Алину наповал в первую же секунду их знакомства.
Но ведь прошло слишком много времени, и она, скорее всего, изменилась в мыслях своих и в чувствах уже не один десяток раз. Разве нет? Задаваясь этим вопросом, Даниил напоминал себе, что все люди меняются, но при этом остаются прежними. Парадокс, над которым задумываться так же бессмысленно, как и искать причины возникновения в людях жестокости, той, что толкает на изощренные преступления. Только сломаешь себя.
Подполковник Першин, сидя во главе стола, поочередно спрашивал сотрудников о проделанной за день работе. Все так или иначе сводилось к «мешку с подарками». Такое определение пустил в ход кто-то из младшего офицерского состава, и теперь оно, прижившись на устах сотрудников милиции, употреблялось при каждом удобном случае.
– Что удалось узнать по судимости Черепанова? – задал вопрос Першин.
– Сделал запрос по этому поводу в Рязань, – ответил Трофимов, поглаживая пальцем край темно-синей папки, которая лежала прямо перед ним на столе и с которой он не расставался ни на секунду. – Драка в баре. Поножовщина. Черепанов, как оказалось, не робкого десятка был. Голыми руками обезоружил своего обидчика, но перестарался и проломил ему череп. Как результат – обидчик остался дураком. Статью из 108-й переквалифицировали в 111-ю. Черепанов на два года отправился