прямо перед собой.
– Отец не выдержал. Знал, что зрение никогда не вернется, и однажды заперся в библиотеке нашего красивого дома в Коннектикуте. Когда мы услышали выстрел, слуги пытались взломать дверь – тогда у нас еще были слуги, и они пытались взломать дверь. Я выбежала наружу, обогнула дом. И через окно увидела, что он сделал. Я разбила стекло, залезла внутрь. Подробностей не помню. Конечно, ничем помочь уже было нельзя. Мать впала в истерику, Марисса обезумела.
Гейдж молчал, но Сибил знала, что его не назовешь разговорчивым человеком. Она продолжила рассказ:
– После несчастного случая с отцом мы узнали о «существенных финансовых потерях», как это принято называть. А преждевременная смерть не позволила отцу компенсировать эти потери, и нам пришлось, если можно так выразиться, ужаться. На потрясение и горе мать – а она очень переживала – отреагировала тем, что отправила нас в Европу, а сама принялась сорить деньгами. Через год она вышла замуж за проходимца, который тратил еще больше, уговорил ее отдать ему большую часть того, что осталось, а потом бросил, устремившись за новой добычей.
Горечь в ее голосе была почти осязаемой, подумал Гейдж.
– Все могло обернуться хуже, гораздо хуже. Мы могли впасть в нищету, но вместо этого нам просто пришлось научиться жить скромнее и самим зарабатывать. Мать потом снова вышла замуж, за очень хорошего человека. Надежного и доброго. Мне продолжать?
– Да.
– Хорошо. В двадцать один год мы с Мариссой получили довольно скромное – по прежним меркам – наследство. К тому времени она уже успела выскочить замуж и со скандалом развестись. Она расшвыряла деньги, словно пятибалльный ураган. Теперь подвизается в модельном бизнесе – получаются вполне приличные снимки для журналов и плакаты, когда у нее есть настроение. Но больше всего на свете ей хочется быть знаменитостью, и она ведет жизнь знаменитости – по крайней мере, как она себе это представляет. В результате часто оказывается на мели, а в качестве валюты у нее остается лишь красота и шарм. Поскольку ни то ни другое на меня давно не действует, мы обычно на ножах.
– Сестра знает, где ты?
– Слава богу, нет. Я ей не сказала и не собираюсь. Во-первых, она хоть и заноза в заднице, но все же моя сестра, и я не хочу подвергать ее опасности. Во-вторых, и это чистый эгоизм, она меня раздражает. Марисса очень похожа на мать – до третьего брака, который утихомирил ее. А мне всегда говорили, что я копия отца.
– Значит, он был умен и сексуален?
Она слегка улыбнулась.
– Очень мило с твоей стороны – после того, как я все это на тебя вывалила. Я все время думала: а вдруг мое сходство с отцом означает, что я не справлюсь с утратами, которые неизбежны в жизни.
– Уже справилась. Ты разбила окно.
Сибил судорожно вздохнула, и Гейдж почувствовал в этом вздохе едва сдерживаемые слезы. Она взяла себя в руки – еще очко в ее пользу – повернулась и посмотрела на него своими глубокими черными глазами.
– Ладно. Ты заслужил это тем, что выслушал