до утра может мне только понравиться.
– Да, – индифферентно пробормотал полковник, не откликаясь на кокетство, – порой бессонные ночи приносят важный жизненный опыт.
– Не сомневаюсь! – расхохоталась художница. – Я думаю, у вас опыт бессонных ночей богатейший. Было бы интересно, если бы вы, товарищ полковник, им поделились.
– Опыт опыту рознь… – с напускной рассеянностью проговорил Валерий Петрович, уходя от излишне интимного разговора.
Он разлил по чашкам киргизский кофе. Странный, смешанный кофейно-чайный запах разнесся по веранде.
Ходасевич задал неожиданно резкий вопрос:
– Вы скучаете по своей подружке?
Любочка встрепенулась:
– По Алле?.. Ну, да, естественно.
– Скажите, Люба… В последние время вы ведь часто встречались с Аллой?..
– Не то слово… Мы виделись с ней каждый день… Да порой несколько раз в течение дня…
– Вы не замечали в ее поведении чего-то необычного? Может, она была чем-то обеспокоена? Или делилась с вами определенными опасениями?
Художница повела головой – то ли припоминая, то ли обдумывая, как уйти от ответа. Сказала, снимая с тарелок фольгу:
– Угощайтесь, Валерий Петрович. Пирожки моего собственного приготовления. Здесь с капустой, а тут с вареньем. На дне рождения, я заметила, вы их практически не ели. Не понравились?
– Очень понравились. Просто на столе было много других вкусных вещей. Уж поверьте мне, я в еде знаю толк, – полковник выразительно похлопал себя по объемистому животу. – Поэтому и пирожки ваши отведать не премину. Спасибо за заботу… И все-таки вернемся, если позволите, к Алле Михайловне. Было в ее поведении в последнее время что-то необычное?
Любочка решительно кивнула.
– Было.
Ходасевич понял, что соседка готова поделиться с ним сокровенным. Потому не стал торопить ее, задавать наводящие вопросы. Просто сидел и прихлебывал чайный кофе (или кофейный чай?).
– Лена рассказывала вам, – спросила художница, – что случилось с ее отцом? С мужем Аллы Михайловны?
– Нет. Сказала только, что он умер много лет назад.
– Это не совсем правда.
– Что сие значит?
– Лена не любит говорить о случившемся. И не любит, когда другие рассказывают об этом посторонним. Но в данном случае, полагаю, вы имеете право знать. Тем более, мне кажется: то, что произошло когда-то с Аллочкиным мужем, имеет отношение к нынешним событиям.
Любочка задумалась, собираясь с мыслями.
В резком электрическом свете стало видно, что годы и болезнь (а алкоголизм Ходасевич считал, бесспорно, болезнью) не пощадили ее. Лена шепнула ему во время торжества, что соседке сегодня исполнилось пятьдесят три. Однако выглядела она на все шестьдесят: тяжелые носогубные складки, множество морщин, склеротические красные пятнышки на коже, тусклые волосы, высохшие узловатые руки.
– Это случилось, – начала Любочка, – лет пятнадцать назад. Тогда Алла еще работала в своей газете, хотя ей уже платили гроши. А муж ее, Иван Иваныч, к тому времени вышел