проекта, в котором работал Томас. – Он что-то понял?!
– Пока речь идет о комбинированном способе реанимации…
– Комбинированном?
– Я рассказывал об этом у Джобина, когда мы праздновали защиту его докторской, – сдерживая внезапно нахлынувшее раздражение, сказал Томас. – Ты там была.
Томас затронул больную тему. Камилла замолчала. Джобин славный парень, талантливый, такой же, как Томас, и подруга у него замечательная, оба умеют радоваться жизни и красиво отдыхать. Но разговоры врачей, само собой, крутятся вокруг непонятных ей тем. На вечеринках Камилла нередко чувствовала себя не в своей тарелке. Художница, жена ученого…
Стемнело. Над шестисотметровой глыбой горы Ульрикен, еще покрытой снегом, синел светящийся шпиль телебашни. Гора призраком нависала над городом. Она вроде бы совсем рядом, у подножия жилые кварталы, ярко освещенные улицы, и в то же время существует отдельно, невидимая в темноте. Днем на нее можно подняться по канатной дороге или узким тропинкам, которые и тропинками не назовешь, а ночью она неприступна…
«Может быть, в этот час поздний ты, осмелев, наконец поцелуешь меня…» – неслось из динамиков. Пролетев местный рай – Парадиз, автомобиль зашелестел шинами по узким дорогам другого фешенебельного района, Хупа. Здесь они жили уже несколько лет в домике покойной бабушки Томаса. Из гостиной открывался тот самый, неповторимый, знаменитый по туристическим проспектам вид на фьорд и Мраморные острова. Триста лет назад на островах пытались добывать мрамор. Подробности предприятия канули в Лету, но красивое название осталось.
– Значит, ты все-таки продала картину? – сказал Томас, чтобы сгладить резкость своих слов и разрядить затянувшееся молчание.
– Как ты узнал? – устало спросила Камилла.
– Новые духи.
Она кивнула. Томас надавил на газ, он любил погонять по старой пустынной дороге, обсаженной вязами. «Зима пройдет, и весна промелькнет… и весна промелькнет. Увянут все цветы, снегом их земетет…» Всякий раз, въезжая в эту аллею, Камилла представляла себе человека, который весь мир покорил песней девушки, бегущей на лыжах, – здесь неподалеку было его поместье. Вот и сейчас ей на мгновение представилось, будто мимо пронеслась конная коляска…
Головная боль изводила ее, хотелось побыстрее добраться до сумерек спальни и провалиться в исцеляющий сон. «Ты слишком быстро едешь, Томас, убавь скорость», – собралась сказать Камилла, но из динамиков неслось пронзительное: «И ты ко мне вернешься – мне сердце говорит… мне сердце говорит…», она заслушалась. Букет сполз с колен под ноги, Камилла хотела поднять, но мешал ремень безопасности.
Она взглянула на Томаса – на его лице застыло то блаженство, какое всегда давала ему быстрая езда. Дорога была залита мягким лунным светом, прорезанным лучами фар. «Тебе верна останусь, тобой лишь буду жить… тобой лишь буду жить…» Камилла быстро отстегнула ремень. В тот же миг завизжали тормоза, машину сильно тряхнуло. Камилла почувствовала удар в лицо и потеряла сознание.
…Очнулась