кто этот выбор сделал. Любые решения, действия, рекомендации, направленные на то, чтобы сузить возможность выбора, возможность осознания, – манипулятивны и противоречат ценностным основам гуманитарной экспертизы, даже если они продиктованы, казалось бы, благими целями.
Вместе с тем принцип «не навреди» предполагает наличие субъекта соответствующей оценки – кто решает, принесут ли определенные действия вред тем или иным людям или нет? Многие задачи экспертизы связаны с вопросом «что такое хорошо и что такое плохо». Но кто является носителем этой истины? Раньше, в эпоху классической науки, когда критерии истины были однозначно заданы системой социальных ценностей и традиций, этот вопрос не вставал. Появление неклассической науки и культуры постмодернизма породило вопрос: почему мы опираемся именно на те, а не на другие критерии? – и было доказано, что никаких объективных оснований для этого нет – просто так сложилось исторически. Тем самым многое из того, что считалось истинным, было подвергнуто сомнению. Действительно, часто нелегко найти опору, когда мы решаем вопрос о том, что такое хорошо и что такое плохо, например, какую школа считать хорошей, а какую плохой, и что будет ребенку на пользу, а что нет. Родители, практикующие телесные наказания, мотивируют их применение исключительно благом или пользой для наказываемых детей, хотя вред этой практики давно доказан наукой. С другой стороны, считать, что человек всегда сам в состоянии наилучшим образом оценить, что для него хорошо, а что нет, тоже было бы преувеличением. Двойственность или, в более общем случае, множественность субъектов оценки порождает специфическую область проблем КГЭ.
1.5. Субъективность и многозначность комплексной гуманитарной экспертизы
Как уже отмечалось, комплексная гуманитарная экспертиза требуется прежде всего в ситуациях неоднозначных, в которых не существует одного «правильного» ответа или решения. Разные решения влекут за собой как положительные, так и отрицательные следствия, одни из которых сравнительно легко предсказуемы, а другие прогнозировать невозможно. Более того, во многих ситуациях, требующих комплексной гуманитарной экспертизы, невозможно говорить о детерминации, прямой причинной связи. Одна причина взаимодействует с другими, и доказать напрямую, что именно породило некоторое событие, редко удается.
Конечно, эксперту приходится решать и задачи оценки того, что уже произошло или происходит, но чаще всего перед ним ставят задачи прогностические. Оценочные суждения неизбежно включают вероятностный прогноз, риск и многовариантность. Кажущаяся ненадежность, субъективность и произвольность гуманитарной экспертизы объясняются не только и не столько недостаточной методологической и методической оснащенностью экспертной деятельности, сколько ее природой и сутью. Отсюда же вытекают как принципиальные ограничения экспертизы, так и ее методология – творческое конструирование