Помню, Нета жаловалась, что Катя ждет ребенка от неведомо кого. Мы к этому легко отнеслись, не осуждали.
Катя. Я не хотела за него выходить, обиделась. А когда меня на собрании прорабатывали как члена семьи врага народа, Пискарев встал, посторонний человек, и сказал, что готов на мне жениться, и тогда Сулимов взял свои слова обратно, его забрало за живое. Он ведь на этом собрании отрекся от связи с врагом народа. А у меня уже пузо было! Сулимов заревновал и после собрания со мной расписался. А я его презирала. Но ты знаешь, как глупые девчонки выскакивают замуж! У Олечки уже небось есть кто-нибудь. Олечка, пойдешь замуж?
Лика. Ох, не говори! Отбоя нет. Вчера стою, двое внизу у подъезда идут, и один говорит: «В этом подъезде я скоро женюсь». Ну вот.
Катя. А у вас же и на первом этаже есть квартира?
Лика. Там живет доктор Клованский с женой, сыном и внуком. И Шиллера́ со старушкой дочерью. Игорь Алексеевич с Валей, Ната с Лёсиком, Борис Витальевич все разводится. А напротив нас Поделковы, у них две дочери. Одна в третьем классе, другая в кровати, в пеленках лежит. И у Сыроквашиной дочь ветеринар, с мужем в Германии. Ляпина с сыновьями, Лёва Калинин по кличке «донор», поскольку клопов разводит. Саша-пропитушка с дочерью. Но ей четырнадцать лет, я сомневаюсь. Ее и в сорок никто не возьмет.
Катя. А я, наоборот, любила одного человека, Володю, но он болел туберкулезом и уже доживал свои дни. А Пискарев меня любил. Помню, приехала я к Владимиру в санаторий. Он умирает лежит… Он умирает, а я беременная…
Лика. Олечка, иди занимайся. Ей рано слушать такие вещи.
Катя. Ну вот. Он умирает, а я беременная. А сестра Пискарева нашла меня в сорок третьем году, отдала мне портрет мой на бумаге карандашом. Пискарев рисовал в камере перед смертью. Все вещи отдали сестре, а среди них мой портрет карандашом.
Лика. А Саша подполковника получает.
Катя. А разве не был?
Лика. Олечка университет закончит, а Саше, глядишь, полковника дадут.
Оля, кивнув, уходит, Лора тоже выходит.
Катя. Вот. Так сказать, родная мать приезжает, но не ко мне.
Лика. Это все пустое. Сулимов, Пискарев, это все миф, они исчезают, иногда даже не оставив после себя детей, а теперь у тебя будет родная мать и родная сестра.
Катя. Я им простила давно. Я им сама квартиру выхлопотала у майора Деева, реабилитации добилась. Я им деньги посылала.
Лика. Если бы они еще тебя простили.
Катя. В чем меня прощать, не понимаю. Мама меня не любила с детства. Записала в дневнике, она вела дневник по Фройду: когда Любочка ко мне прижимается, мне приятно, а когда Катечка, то противно. Мы были Люка и Кука. А когда Кукочка, то противно. Тетя Маруся мне рассказала, мать ей давала читать.
Лика. Я знаю эту ветхозаветную историю. Ты хочешь быть страдалицей. А вот зачем ты майору Дееву сказала, что они психически невменяемы и за себя не отвечают?
Катя. Чтобы их реабилитировали!
Лика. А что они такого сделали?
Катя. Они же были че эс, члены семьи врагов народа. Связь с врагами народа.
Лика. Но ведь уже всё! Уже ведь было всё!
Катя.