Польшу. Я знаю привязанность кардинала к королю Станиславу Понятовскому. Я также давно поддерживаю короля, хотя друзья мои, как вам известно, связали себя с Конфедерацией. Но мне удалось уговорить Карла Радзивилла помириться с королем.
«Ох и баба! Сама придумала? Или ее устами все-таки говорит сам Радзивилл и его партия?..»
– А что вы скажете о Радзивилле? – спросил аббат.
– Ах, святой отец. – Она тонко улыбнулась. – Для приобретения значения в истории недостаточно происхождения и богатства, нужно еще и немного политического чутья. И я счастлива, что мне удалось примирить такого скандального и упрямого человека с польским королем. Моя цель – единая и могучая Польша в прежних границах. Но есть еще и другая цель, – она сказала это торжественно, – передайте Его высокопреосвященству: я решила склонить мой народ к признанию римской церкви. Клянусь страданиями народов моих, я приведу их души в лоно католичества.
Наступило молчание.
– Иногда вы мне кажетесь болтушкой двадцати лет. Но через мгновение я вижу перед собой зрелую женщину, мудрую и осведомленную.
– Но прежде чем мы перейдем к столу, я хочу вас попросить сообщить Его высокопреосвященству, что мне решительно не хочется брать деньги у англичанина.
Она вопросительно, почти с мольбой глядела на аббата. Но аббат только опустил глаза и промолчал.
«Браво! Это конец!..»
– К столу, господа, – сказала глухо принцесса. Она была в ярости.
В этот момент в залу вошел худой старик в черном камзоле.
– Разрешите представить, господа: врач Ее высочества господин Салицети, – объявил молчаливый Доманский.
Рибас понял, что пришла и его пора вступить в разговор.
– Счастлив познакомиться, господин Салицети. Мой патрон князь Лимбург заклинал меня найти вас и разведать о здоровье Ее высочества.
– Если считать, что постоянное отсутствие сна, работа после полуночи за письменным столом, а потом кошмары во сне, частые горячки, упадок сил, кашель и боли в груди должны свидетельствовать о здоровье этой молодой красавицы, то она здорова. Передайте ее супругу…
– Послушайте! – закричала в бешенстве принцесса. – Я вам плачу не за то, чтобы к ужасным сплетням обо мне прибавлять новые!
И она бессильно разрыдалась. Вся ее неудача была в этих слезах. Но в следующее мгновение она уже взяла себя в руки и, засмеявшись, сказала светски:
– Уж эти доктора! К столу, господа. Аббат и Рибас возвращались в карете аббата.
– Очаровательное лицо… Восхитительная фигура… и этот румянец! – восторженно восклицал аббат.
– Это лихорадочный румянец. Я думаю, у княжны чахотка, – сухо сказал Рибас.
– Не знаю, не знаю, – продолжал шутливо аббат. – С ней надо держать ухо востро. Вот-вот закружит голову.
– А вам не кажется, святой отец, что все это представление было затеяно, чтобы попросту занять деньги у кардинала? Я слышал, княжна в больших долгах, и думаю, что никакого щедрого англичанина