как ты веселишься, Алеша, – вдруг отрывисто сказал Григорий. – А на душе у тебя, поди, кошки скребут, – и он вдруг засмеялся. – Деток-то у тебя нет!
– Пока Господь не дал, – растерянно ответил Алексей Григорьевич, – но надеемся.
– И не даст, Алеша. Потому что уж очень хочешь ты детей. Не будет их у тебя. За шутки наши не будет…
– Опять бредишь!
– Пусть из Санкт-Петербургу… из дому моего… ее туалетец мне привезут золотой, – бессвязно сказал Григорий.
– Какой туалетец? – терпеливо спросил брат.
– Ну, который государыня, полюбовница моя прежняя, жене моей покойной к свадьбе подарила…
– Зачем он тебе, Гриша? – все также терпеливо, как с ребенком, продолжал разговор с братом граф Алексей Григорьевич.
– Скучаю по разговору с покойницей… Я как голову положу на тот туалетец посреди ее флакончиков, тотчас разговор слышу.
– Какой разговор, Гриша?
– Жены-покойницы. Все говорит: «Не будет вам, Орловым-то, счастья. За ваши грехи меня у тебя забрали. За то, что шутить часто изволили».
– Послушай! В себя-то приди! И опомнись!
– Не хочешь… Неужто забыл, как император всероссийский подышать воздухом у тебя просил? А ты и пошутил. А потом совсем с ним пошутил – за горло его… И с нею… с той женщиной… совсем отменно пошутил: в Петербург доставил на смерть. И как она от чахотки, так вот и жена моя от чахотки…
– Замолчи, – в бешенстве прохрипел Орлов и схватил брата за руку.
– Больно, – равнодушно сказал Григорий. И прибавил: – И я вот… вослед за тобой тоже пошутить рискнул.
Алексей уставился на брата и только прошептал:
– Да ты что?
– Будто не знаешь? Врешь, все знаешь! Она тебе все говорит. Оба вы злодеи… За горло взяла она меня, – он засмеялся, – как ты императора… Вот ту, настоящую, я и привез…
Алексей в ужасе смотрел на брата.
– Послушай, брат, я скоро уйду к жене – покойнице… Чтоб мне там поменее мучиться: пусть она ее из крепости освободит. Тихая она, как птица ручная. В монастыре пусть поселит. Там ей самое место. Обещай! Как я уйду, поедешь к ней и скажешь: дескать, так и так, полюбовник твой сделать это велел, иначе на том свете проклинать тебя будет… – Он замолчал.
– Значит, ты… – тихо выдохнул Алексей.
– Угу… Шутку твою повторил. Всю. Целиком. От корабля до крепости. Да вот жена моя шутку не выдержала. Прекрасна была и чувствительна. Как поняла ту шутку – гаснуть стала… Не хочу я здесь более. Я старался, поверь. Лежал сколько дней в комнате – все старался. Отпусти меня к ней, Алеша.
– Побойся Бога…
– Я всегда меж вами был первый, – продолжал Григорий, – первый чины получал, первый к трону стоял, во всем я был первый… Так что и в смерти мне быть первым. Христом – Богом прошу: не сторожи меня. Яду не дашь – голову разобью. О тот туалетец… А то еще хуже, – прошептал он, – убегу в Петербург. И ее зарежу. Ты нашу кровь знаешь…
Алексей замолчал. Григорий