выдохнула, понимая, что так любимые Сашей волосы, сегодня сыграли со мной злую шутку, став последней каплей в полном бокале похоти кого-то из мужчин. Все. Отсрочки больше не будет…
Отошла в дальний угол, забилась, пытаясь раствориться в темноте подвала, слиться с безликими стенами, обхватив себя дрожащими руками в ожидании неизбежного…
Скрип отпираемого замка…
Дребезжание открываемой двери…
Тусклый свет, попадающий из коридора…
И… мужской силуэт в проеме …
Сначала он не заходил, пытаясь найти меня, не привыкшими к темноте глазами, жадно шаря ими по стенам, обнаружив, сделал нетерпеливый шаг внутрь. Рваное дыхание вошедшего выдавало с головой его намерения.
– Зудабера…
Звенящий от похоти голос Ихсана, звучал окончательным приговором, отражаясь от удушливых стен, проникая прямиком в сознание. Но страха я не испытывала, настолько измученная ожиданием насилия, изо дня в день, прислушиваясь к происходящему снаружи и считая шаги по коридору, ведущему к моей двери.
Подойдя ко мне вплотную, нетерпеливыми руками начал шарить по телу, отвратительно причмокивая, сопя, сминая крючковатыми пальцами горячую кожу.
«Борись за себя!» – орало все во мне, – «Делай хоть что-нибудь! Кричи! Выцарапывай себе свободу!»
Но я молчала…
Апатично стояла, позволяя ему лапать себя, пыхтеть от возбуждения, больно сминая мою грудь, но не сделала ни единой попытки отстраниться. Лишь отвернулась от насильника в сторону, но не закрыла глаза…
Я устала быть сильной! Разбитая, сломленная, я понимала неизбежность происходящего сейчас. Если не он, то появится кто-то другой, третий… Для них я не человек.
«Никто» – как назвал меня Гази, бессловесная зудабера…
Как же я ненавидела всех их! Мужчин, которые пользовались своей физической силой, чтобы унизить, втоптать в грязь, готовых растерзать, насиловать, чтобы только удовлетворить свою болезненную похоть. Всех без исключения!
Противно постанывая, он больно хватал меня за одеревеневшие ноги, ощупывая их, оставляя синяки, задирал старенькое, застиранное платье, отданное мне Халимой, шарил по голой коже, делая попытки пролезть рукой мне между бедер, но мое, скованное отвращением, тело не пускало его. Мышцы были настолько напряжены, сжаты, как нервы, натянуты тетивой ненависти до предела.
Омерзение!
Меня тошнило, выворачивало от ненависти к себе за бездействие, но уничтожать себя я буду потом…
Чувствовала, как он завозился со шнуровкой подштанников, приспуская их, как касался моих голых ног своим толстым, напряженным членом, и во мне поднималась волна такой, неведанной ранее, ненависти, что я содрогнулась, пропустив через всю себя боль от происходящего, приправленную до краев яростной злобой.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив