не будет, если брать по прямой. По Клязьме должно было подойти на ладьях и все пешее ополчение брата Юрия, и прочие дружины.
Место общего сбора было удобным еще и потому, что невдалеке на Москов-реке стоял одноименный град. Хотя, конечно, сельцо это градом трудно назвать, разве что исходя из того, что там все-таки имелся захудалый кремник[11], но тут суть была в другом. Во-первых, можно было устроить для всех какой-никакой отдых, во-вторых, пополнить припас, подковать лошадей, подправить доспех. В-третьих, там уже с лета трудились мастера и должны были изготовить нужное количество ладей, на которых Ярослав планировал, подобно пращуру Святославу, аки барс, молниеносно прыгнуть с Москов-града на Коломну.
Почему именно на нее? А в этом опять-таки хитрость имелась. Хотя Ярослав предусмотрительно распорядился слегка попридержать рязанских купцов, да и прочих, кои на юг направлялись, чтоб они лишнего не разболтали, Константин все равно мог случайно услыхать про собираемое воинство. Но, гадая, куда оно направится, непременно решит, что Ярославу с Юрием куда выгоднее держать путь из стольного Владимира по Клязьме до Оки, а там прямиком к Рязани. А уж когда до него донесется весточка о муромских полках, Константин, вне всяких сомнений, подумает, что с ними следуют и владимирцы с переяславцами и прочими, а потому про северо-западные рубежи и думать забудет. А уж про Коломну и вовсе не вспомянет – в одну точку и стрела дважды не бьет.
Была у Ярослава и еще одна причина начинать с Коломны. Взять ее означало доказать – и в первую очередь самому себе, – что январское поражение не более чем досадная случайность, которую усугубил Константин своими подлыми рвами и не менее подлым ударом в спину.
Правда, получалось, что ныне и сам Ярослав тоже в какой-то мере поступает не совсем честно. Мысль об этом не раз приходила в голову князю, но он всякий раз успокаивал себя тем, что с волками жить – по-волчьи выть. Опять же, если разбираться, – он ничегошеньки не таил, шел в открытую. А что Константин не угадает его план, в том вины переяславского князя нет. Думать лучше надо было, вот и все.
От сладостных фантазий князь даже на секунду зажмурился, представив, как заполыхают рязанские грады на Оке, которые он, Ярослав, будет походя зажигать на своем пути к Рязани. Впрочем, заполыхают они не только на Оке, но и на Проне тоже, включая и Пронск, и этот, как его, Ряжск, совсем недавно поставленный рязанцем. Но о них, да и вообще обо всей южной окраине позаботится его бывший тестюшка. Юрию Кончаковичу Ярослав клятвенно пообещал, что коли тот первым доберется со своей ордой до Рязани, то две трети от всей добычи после разгрома Константиновых дружин и взятия столицы достанутся ему.
Известное дело, басурманину, хоть он и крест на груди носит, главное – вволю пограбить. Ну и пусть его. Жалко, что ли, чужого добра. У него, Ярослава, цель иная, можно сказать, святая – за смерть братьев воздать.
Негоже, конечно, получилось со старшим братом. И сороковин ждать не стали.
– Ничего.