скалы и на борту которого виднелась надпись «Конунг морей». Этому, лишь недавно спущенному на воду судну, нос которого был украшен огромной головой дракона, предстояло теперь возглавить норманнскую эскадру.
– Может быть, отныне тебя, король Олаф, так и будут именовать – конунгом морей, – попытался напророчествовать ярл.
– Этот титул тоже еще нужно заслужить, – самокритично напомнил ему король. – И вообще, мне больше по душе титул «конунг конунгов».
Лишь поднявшись на его борт, Олаф произнес то, что давно хотели услышать из его уст ярл Улафсон и все прочие, кто отправлялся в это плавание.
– Мы с вами пойдем не в Германию. И не в Исландию, как об этом говорят многие воины. После непродолжительного визита в Швецию, где мне следует удостоить своим визитом короля Улафа, нам предстоит пройти по морю и по рекам, добраться до Новгорода, а уже оттуда – до столицы Гардарики[10].
Услышав это, команда «Конунга морей» и воины охраны радостно и воинственно потрясли высоко поднятыми мечами и боевыми секирами. Вообще они были бы рады любой земле, названной их королем, однако сообщение о том, что предстоит идти в далекую теплую Русь, о которой они давно были наслышаны, вызвало у викингов настоящий восторг. Единственный, кто внешне казался безразличным после этого сообщения, был Скьольд Улафсон. Он оставался единственным, кто и теперь еще не очень-то верил конунгу конунгов.
– Так мы действительно пойдем в Гардарику? – вполголоса спросил он, когда охранники немного отдалились от Олафа. И красные глаза его еще больше побагровели.
– Ибо так желает Один.
– Боги всегда желают того, чего желают конунги конунгов, – поморщился ярл, давая понять, что хотел бы поговорить откровенно, без ссылок на волю богов.
– Согласен, часто их мнения самым странным образом совпадают, – невозмутимо признал Олаф, озаряя свое крупное лицо с полными и, словно две половинки луны перед бурей, красными щеками кроткой улыбкой.
Ярл не раз ловил себя на мысли, что этот человек должен был представать перед ним не в тоге короля, а в сутане епископа или странствующего философа-монаха. Но, поди ж ты, он уже в течение многих лет предстает вождем всех норвежцев.
– Значит, нам и в самом деле придется вести свои ладьи к земле русичей?
– Сначала, как я уже сказал, мы остановимся в Новгороде, а уж оттуда путь наш проляжет к Днепру, к Киеву.
– Но примут ли вас там, в далекой, чужой норманнскому духу стране, как подобает принимать конунга конунгов Норвегии?
– Разве существует где-либо страна, в которой с нетерпением ожидали бы прибытия чужого свергнутого монарха? – вновь снисходительно улыбнулся Олаф. – Само появление при дворе местного правителя подобного беглеца подталкивает его подданных к мысли, что в других странах от своих тиранов все же избавляются.
Улафсон