его учитель мистер Пелфорд объявил ученикам, что они едут на особую экскурсию.
– Самая знаменитая достопримечательность Сиднея? – спросил он, оглядывая класс и ожидая лес рук, который так и не вырос. – Кэтрин Флауэрз?
– Вестфилдский торговый центр? – ответила та, пожав плечами.
– Не смеши меня, – рявкнул мистер Пелфорд. – Глупая девчонка. Маркус Фут, самая знаменитая достопримечательность Сиднея, пожалуйста?
– Оперный театр, – ответил мальчик, который однажды ходил туда смотреть спектакль и с тех пор мечтал сыграть великого шекспировского героя на большой сцене. Желательно такого, чтоб в трико и с саблей. Маркус Фут был мальчик замечательный во многих отношениях и считал, что нет ничего лучше в жизни, чем скакать по сцене в трико, размахивая саблей.
– Да, но я не его имел в виду, – сказал мистер Пелфорд. – А что я имел в виду? Ну давайте, еще кто-нибудь? У кого в голове есть мозги.
– Великая китайская стена, – высказался Ричард Лестрэндж.
– Ниагарский водопад, – сказала Эмили Пайпер.
– Биг-Бен, – крикнули близняшки Миклсон, Эми и Эйми.
– Ради всего святого, дети, – всплеснул руками учитель. – Это, конечно же, мост через гавань. Потрясающее достижение инженерного искусства, на котором, помимо всего прочего, я вынужден добавить, некто Джина Люэллин одним дождливым июльским днем около семи лет назад согласилась стать второй миссис Дэйвид Пелфорд.
Дети посмотрели на учителя отчасти скептически: маловероятно, чтобы мистер Пелфорд сумел убедить хотя бы одну женщину стать его женой, а уж двух – и подавно.
– А самое занимательное, – продолжал меж тем он, – я договорился, чтобы мы сегодня залезли на его вершину, как делают все туристы. Да, и даже ты, Стивен Хебден. Я ни слова не желаю слышать о том, что у тебя хронически кружится голова.
Довольные тем, что им предстоит заняться чем-то другим, а не уроками, дети вышли к поджидавшему их автобусу. Всю короткую поездку до моста Барнаби с потолка смотрел, как его одноклассники читают комиксы, изучают, что у них в носовых платках, или слушают свои «айподы». Ему очень хотелось сесть к ним – на то свободное место, которое принадлежит ему по праву.
У моста их встретил студент по имени Дэррен («Зовите меня Дэз», – сказал он) – очень лохматый блондин с обгорелым на солнце лицом и такими белыми зубами, каких Барнаби у людей никогда раньше не видел.
– Доброе утро, мостолазы! – крикнул он. Похоже, он никогда в жизни не бывал счастливее, чем в этот самый миг. – Все готовы увидеть Сидней сверху?
Дети что-то похмыкали в ответ, и Дэз принял это за согласие, потому что хлопнул в ладоши и заорал еще громче и истеричнее:
– Ну вот и отлично!
Вообще-то некоторые одноклассники Барнаби очень оживились, когда перед ними выросла махина моста. Большинство сотни раз ездили по нему взад-вперед в родительских машинах, но вблизи его так и не рассмотрели. И для них – тех немногих наблюдательных – мост был невероятно красив.
– Конечно,